Николай Фигуровский - Я помню... [Автобиографические записки и воспоминания]

Итак, с 1 сентября я стал посещать лекции в университете по физике и высшей математике. На остальные лекции у меня просто не было времени. К тому же, как оказалось, посещение лекций в то время было необязательным и лекции по химии, например, были ограничены лишь одной вступительной лекцией для знакомства с профессором, последующих лекций он не читал, так как не было слушателей.

Нижегородский государственный университет был, по существу, смешанным учебным заведением. Наряду с естественными факультетами в его составе работали технические факультеты и агрономический факультет. Объяснялось это тем обстоятельством, что университет был организован на базе Варшавского политехнического института, эвакуированного из Варшавы во время первой мировой войны 47. Сначала «Варшавская политехника», вернее, ее русская по преимуществу профессура вместе с довольно значительным запасом оборудования некоторое время размещалась в Москве и оттуда переехала в Нижний Новгород, где начиная с 1918 г. удалось организовать занятия, причем был произведен прием студентов. Было решено реорганизовать Политехнический институт в университет. При этом были сохранены существовавшие в Варшаве химико-технологический, механический и строительный факультеты, в дополнение к ним были открыты агрономический и педагогический факультеты, которые, впрочем, вскоре, в двадцатых годах, выделились в самостоятельные институты.

Ядро профессуры Нижегородского университета составили варшавские профессора, большею частью русские по происхождению. Переехавшие профессора польского и тяготевшего к Польше происхождения покинули Нижний Новгород в начале 20-х годов. Среди уехавших был и известный М.С.Цвет 48. Варшавских студентов в университете почти не осталось. В 1925 г. был лишь один студент из породы «вечных студентов» Н.П.Забелин, который числился студентом 22 года и не окончил институт, так как не смог сдать «Сопротивления материалов». На освободившиеся после отъезда варшавских профессоров-поляков места пришло несколько новых профессоров из Москвы и других городов. Однако в общем «ученая» атмосфера в университете, по крайней мере во время моего студенчества, оставалась варшавской.

Здесь нет необходимости излагать историю Нижегородского университета, тем более, что она в общем описана. Университет в Нижнем размещался в нескольких зданиях. Центральное здание с колоннами (принадлежавшее ранее духовной семинарии) размещалось на площади Минина. Здесь читались лекции по физике, математике и теоретической механике. Довольно далеко, на Откосе в саду было здание химического факультета с лабораториями и кафедрами неорганической, органической и физической химии вместе с коллоидной химией. Там же частично размещался и механический факультет. В особых зданиях в городе помещались строительный, агрономический и педагогический факультеты. Большая часть занятий на I курсе проходила в главном здании.

Состав студентов I курса химического факультета был довольно разнохарактерным. Значительную группу студентов составляли рабфаковцы, уже солидные по возрасту люди, плохо подготовленные и давно отвыкшие от систематической учебы. Наряду с ними, однако, имелось довольно много молодежи, только что окончившей среднюю школу. Среди молодых студентов было много девиц, которые, естественно, отличались особым прилежанием, аккуратно посещали все лекции и вели записи. Впрочем, это прилежание, видимо, не пошло им впрок. По окончании университета ни одна из них не выдвинулась на солидные должности. Они повыходили замуж, за исключением некоторых, не обладавших соответствующими данными. В то же время многие ребята из молодежи стали преподавателями и даже профессорами (например, Обрядчиков, известный нефтехимик).

Несмотря на трудности обучения в университете при совмещении с военной службой, несмотря на всякого рода поездки в командировки, маневры, полевые поездки, штабные занятия и т. д., я старался по возможности аккуратно слушать лекции по высшей математике и физике. Лекции по неорганической химии не читались после первой лекции. Надо было также посещать и лекции по теоретической механике. Химический факультет по существу, по варшавской традиции, оставался химико-технологическим.

Высшую математику нам читал Лев Иванович Поливанов, весьма интеллигентный и по знаниям, и по внутренним человеческим достоинствам человек небольшого роста в очках. Он прекрасно понимал нашу слабую подготовленность по математике, даже у тех студентов, которые только что окончили среднюю школу, не говоря уже о рабфаковцах. Поэтому Л.И.Поливанов читал свой курс довольно популярно, и в этом отношении он был талантливым профессором. Даже я, имевший очень слабую математическую подготовку и успевший забыть даже то, что я вынес из уроков математики на Военно-химических курсах в 1920–1921 гг., в общем понимал все, что он говорил, но с запоминанием материала было плоховато.

Л.И.Поливанов принадлежал к московской интеллигенции. Его отец был содержателем и руководителем когда-то популярной в Москве «Поливановской гимназии». Он был очень мягким человеком и вместе с тем производил впечатление болезненного человека. То, что он читал, в общем легло в основу моих математических познаний, которые впоследствии мне пришлось совершенствовать главным образом в процессе преподавания физической химии. Я не могу не вспомнить Л.И.Поливанова с благодарностью и уважением. Он уже давно умер, вероятно, в годы войны.

Профессором физики был у нас Александр Наумович Зильберман 49, получивший образование в Германии. Он работал некоторое время у Ленарда, у Рентгена и еще у кого-то. В начале первой мировой войны он каким-то образом перешел границу Германии в Голландию и вернулся в Россию, вскоре женившись здесь вторично. Физик он был знающий, особенно же он увлекался катодными и рентгеновскими лучами, и его демонстрации на эту тему были превосходными, при той бедности в оборудовании, которая тогда имелась в Нижнем. Мы знали, что Зильберман любил сообразительных студентов. Нередко на экзаменах он задавал каверзные, но очень простые вопросы. Известно было, что он даже немного издевался над несообразительными студентами. Однажды он принимал в своем кабинете экзамен у одного такого студента. Дело было весной, и луч солнца падал на стол, на котором стоял графин с водой. Зильберман предложил студенту пощупать графин и сказать, с какой стороны он теплый. Оказалось, что теплой была сторона, не освещавшаяся солнцем, а холодной сторона, на которую падал солнечный свет. Зильберман спросил, чем это можно объяснить. Озадаченный студент, подумав, начал нести ахинею, что будто бы лучи солнца, проходя через графин и содержавшуюся в нем воду, «преломляются» и нагревают обратную сторону. После такого ответа Зильберман «выгнал» студента, заявив ему, что он просто перевернул графин.