Николай Фигуровский - Я помню... [Автобиографические записки и воспоминания]

Вскоре мы узнали, что нам отвели помещение в Карлсхорсте, куда нас и отвезли на машине и где мы ночевали. Но на другой день нас перебазировали в небольшой городок километрах в 20 от Берлина — Нейенхаген. Мы заняли здесь вдвоем со Скородумовым большой двухэтажный дом, довольно хорошо обставленный, и поселились в нем с полными удобствами.

Война еще формально не кончилась. В Берлине кое-где слышалась стрельба. Тем не менее с первого дня своего пребывания мы большую часть времени проводили в Берлине, знакомясь с городом и его центральными районами. В то время Берлин представлял собой страшное зрелище. Вся центральная часть его была в развалинах. Всюду еще дымящиеся следы только что закончившихся боев. Из всех окон многоэтажных домов виднелись «белые флаги» — простыни и прочее, означавшие, что жители соответствующих квартир капитулировали. Однако ходить по такому капитулировавшему Берлину было далеко не безопасно. Отдельные отчаявшиеся снайперы брали «на мушку» любого советского военнослужащего. На улицах было еще немало неубранных трупов. Особое чувство производили огромные бетонные сооружения — бункеры-бомбоубежища. Всюду торчали еще фашистские плакаты. Больше всего было плакатов, призывавших к бдительности — надписи на них «хорьх». Небезынтересно было смотреть на многоэтажные здания, прошитые бомбами до основания. Некоторые из таких зданий как бы представляли жизнь немцев «в разрезе». Вот здание, на всех этажах которого обнажены кухни, ванные комнаты, бывшие довольно роскошные залы. Любопытство толкало нас, впервые очутившихся за рубежами своей страны, посетить уцелевшие от разрушений районы города. Пользуясь картами, планами — немецкими и русскими, которых было достаточно, мы знакомились с городом.

Особенно вспоминается День Победы — 9 мая. Мы приехали на машине в центр — Тиргартен. Помню огромные толпы наших ликующих солдат с небольшой примесью иностранных солдат — французов и англичан. Все кричали, шумели, иногда стреляли в воздух из различных автоматов, винтовок и пистолетов. Радость была всеобщая. Победу отмечали знатно и внушительно, хотя выражение радости у наших солдат «славян» было непосредственным и искренним. Конечно, было в толпе солдат и довольно много «выпивших» где-то. Вероятно, были ликвидированы некоторые запасы «сталинских 100-граммовок». Мы бродили в толпе ликующих и сами были полны радости и восторга.

После праздника первого дня Победы, носившего по инерции еще чисто фронтовой характер (стрельба из ручного оружия), для меня и П.Н.Скородумова начались будни работы, ради которой мы приехали в Германию. Нам надлежало обследовать исследовательские, вузовские и промышленные лаборатории и собрать все, что могло бы пригодиться в учебном процессе наших учебных заведений и облегчить тяжелое положение вузов, которые были на территории, оккупировавшейся фашистами в годы войны.

В нашем распоряжении была довольно многочисленная группа ученых из Москвы, Ленинграда и других центров. Среди них были видные квалифицированные специалисты в различных областях науки и техники. Всем им было выдано военное обмундирование, и они прицепили себе погоны, какие кто хотел, вплоть до полковника. При этом все они не имели никакого представления об армейском порядке, о дисциплине и прочем, что вело иногда к смешным недоразумениям. Но об этом после. Каждое утро в нашей резиденции в Нейенхагене появлялись многие из этих ученых, получали (по согласованию) конкретные задания и уезжали в Берлин и другие города. Хотя они нам и подчинялись, но в сложившейся обстановке работали и вели себя самостоятельно. Они добывали себе автомашины — «Опель», БМВ и другие — и ездили по всей Германии и иногда даже по другим странам. Иной раз лишь через неделю-две они являлись к нам с докладами и получали указания.

После утреннего приема ученых и различных должностных лиц мы сами отправлялись в Берлин для ознакомления с достаточно хорошо известными вузами, лабораториями и учреждениями. Пользуясь старыми планами Берлина и некоторыми книжками, описывавшими город, мы обследовали не только то, что уцелело от бомбежек, но и среди развалин находили книжные магазины и пытались найти магазины лабораторного оборудования.

Надо сказать, что помимо большой группы ученых к нам было прикомандировано командованием несколько десятков офицеров, оставшихся за штатом при реорганизации частей после окончания военных действий, и из фронтовых резервов. Конечно, среди них были разные люди, весьма предприимчивые. Они ничего, конечно, не понимали в лабораторном оборудовании и во время рекогносцировок по нашим заданиям находили всякие склады различного ценного имущества, в том числе и вина. Иногда с этой братией приходилось поступать сурово. Часть прикомандированных к нам офицеров жила в нашем же доме на первом и полуподвальном этажах. Жили они беззаботно. Их кормили в столовой, но больше они сами добывали себе приличное пропитание.

Хозяева нашего дома были люди довольно зажиточные. Самого хозяина не было на месте, он, как сказала мне хозяйка, был в армии, от него не было давно известий и, может быть, он находился у нас в плену. Отец хозяина — старик, выселенный из дома и живший где-то у соседей, с утра до вечера работал на огородном участке около дома, то удобряя (из выгребной ямы у дома) те или иные грядки, то вскапывая новые грядки, на которые он сажал овощи. Он собирал несколько урожаев за лето и, сняв урожай с одной из грядок, он тут же ее перекапывал и сажал что-то другое. В саду было много фруктовых деревьев, выращенных так, что их ветви образовывали разные причудливые фигуры. Жена хозяина, 35-летняя фрау, очень редко показывалась на дворе. Впрочем, она однажды пришла ко мне с какой-то просьбой по дому и удивила меня, проведя пальцем по столу: «Фу, штауб!», и попросила разрешения сделать уборку в моей комнате. У нас была специальная уборщица из русских, и я сказал, что доволен ее работой. Она с возмущением спросила меня, как я могу жить в такой грязи. Пришлось разрешить ей сделать уборку в моих апартаментах. Через два часа мои две комнаты были «вылизаны». Действительно, после уборки стало ясно, что у меня было порядочно грязно и пыльно. Я поблагодарил и вместе с тем удивился такой приверженности немок к наведению чистоты. Впрочем, я скоро убедился, что главным занятием немецких хозяек было ежедневное усердное мытье окон снаружи (внутри я не знаю). В сущности, такими столкновениями ограничивались наши редкие встречи с хозяевами дома.

Что касается моих собственных рекогносцировок в Берлине, то я, прежде всего, заинтересовался «Технише Хохшуле» в Берлине в Шарлотенбурге. Это было огромное по нашим масштабам высшее учебное заведение, занимавшее большую территорию со многими корпусами институтов. Во многих из них побывали уже, видимо, наши ребята, но раньше их свои же немецкие любители легкой добычи. Об этом свидетельствовали вскрытые в лабораториях сейфы, валявшиеся на полу разные предметы, в том числе платино-родиевые термопары и другие. По-видимому, термопары эти были приняты за обыкновенный кусок медной проволоки и брошены. Тащили же, прежде всего, вещи, которые казались пригодными для каких-нибудь целей, в том числе фотоаппаратура, объективы, непонятные, но красиво выглядевшие предметы оборудования, которые, впрочем, выбрасывались во дворе при ближайшем рассмотрении.