Виктор Петелин - Заволжье: Документальное повествование

— Что, почту привезли?

Ясно, что на сегодня хватит. Уж он-то знал, от кого Аркадий Иванович ждет письмецо. Так и есть, Аркадий Иванович только минуточку поколебался, а потом сказал:

— Проверь то, что написал. А я сейчас... Сделаем небольшой перерыв.

А в коридоре уже раздавался его нетерпеливый голос:

— Александра Леонтьевна, а мне нет письмеца?

Наконец-то наступил момент, когда можно безнаказанно удрать. Когда приходит почта — не до него. Быстро проскользнул в коридор, надел короткий полушубок, валенки, шапку, что-то свалилось ему под ноги... Ах, да, проклятый башлык. Куда ж его засунуть? Но особо думать некогда, сунул его под комод, там не найдут, и выбежал на крыльцо.

«Широкий двор был весь покрыт сияющим, белым, мягким снегом. Синели на нем глубокие человечьи и частые собачьи следы. Воздух, морозный и тонкий, защипал в носу, иголочками уколол щеки. Каретник, сараи и скотные дворы стояли приземистые, покрытые белыми шапками, будто вросли в снег. Как стеклянные, бежали следы полозьев от дома через весь двор» —так опишет Алексей Толстой впоследствии свои впечатления.

Алеша радостно оглянулся. Все очень удачно складывалось. Подхватил новенькую скамейку на плечо, побежал к плотине. «Там стояли огромные, чуть не до неба, широкие ветлы, покрытые инеем, — каждая веточка была точно из снега». Алеша старался, где можно, идти по дороге, не оставляя следов, а по целине шел задом наперед, чтобы сбить с толку Аркадия Ивановича. Уж Алеша знал, что от него не так-то просто отделаться. Прочитает свое письмо и тут же пустится за ним в погоню. А теперь, может, и не скоро отыщет. Увы, Алеша ошибся. Ону успел только один разочек промчаться стрелой вниз до ледяного поля Чагры. А когда поднялся по белому пушистому сугробу на высокий берег речки, то радость его поувяла: не так уж и далеко маячила знакомая долговязая фигура. Тут уж не до раздумий. Хорошо, что не забыл схватить лопату, оставленную на снегу, а то хитрюга сразу бы догадался, что он где-то здесь. А теперь не найдет. Мгновенно спустившись на скамейке, Алеша бросился к тому месту, где сугробы образовали естественное укрытие. Несколько взмахов лопаты — и пещера готова. Осталось только втащить туда скамейку и закрыться снежными глыбами. Все удалось сделать так, как было задумано.

Аркадий Иванович, стоя на льду, растерянно озирался по сторонам:

— Алеша! Куда ты подевался? Вылезай, все равно найду...

«Попробуй найди»... — Алеша затаил дыхание и даже засунул в карман перочинный ножик, которым он от нечего делать пытался что-то вырезать на стенке снежной пещеры. Но Аркадий Иванович хорошо знал характер своего ученика:

— Ну, не хочешь, не надо. Мать просила тебе передать, что получила письмо из Самары. Думал, что тебе интересно...

Алеша тотчас же высунулся из своего укрытия:

— Какое письмо?

— А-а, вон ты где…

— Письмо от папы?

— Спускайся вниз, тогда скажу.

Вскоре Алеша узнал, что письмо действительно от отца, а за обедом Александра Леонтьевна прочитала его. Алеша очень обрадовался, что в Сосновку на праздники приезжают Анна Аполлоновна со своими детьми — Виктором и Лилей. Другая новость касалась его: отец писал, что купил прекрасный подарок ему на день рождения, а что — не написал. Может, в людской кто-нибудь знает, что же это за таинственный подарок? Алеша вышел во двор и условленно свистнул. Сразу же появился Мишка Коряшонок, с которым он дружил. Алеша поделился с ним новостью, но и он, оказывается, тоже ничего не знал:

— Обязательно что-нибудь интересное, вот увидишь... Я еще не пообедал, побегу. А завтра пойдем бить кончанских. Хочешь с нами?

— Пойду.

Алеша поплелся домой, разделся, взял «Всадиика без головы». И все сиюминутное разом куда-то отошло. Другой мир, яркий, полнозвучный, полный острых переживаний и приключений, увлек его своим неповторимым очарованием.

Ему казалось, что он один, хотя тут же сидели мать и Аркадий Иванович и занимались своими делами, изредка перекидываясь ничего не значащими словами. Порой становилось жутко, он отложил книгу в сторону, и воображение бешено заработало: он скачет на коне, на своем Копчике, спасает прекрасную девушку, выхватывая на полном скаку из лап бандитов. За ним в погоню бросаются бандиты. Он мчится с красавицей на руках. А перед ними оказывается всадник без головы. Мелькнула за окном какая-то бесформенная тень, волосы на голове Алеши зашевелились от ужаса... Всадник без головы... Вернул его к реальной действительности голос матери:

— Алеша, поздно уже, иди спать.

Хотел он прихватить с собой недочитанную книгу, но мать на этот раз была строга:

— Леля, хватит на сегодня, ты и так вскрикивал не раз. Не читай больше, а то не заснешь.

Мать оказалась неправа: заснул он быстро и увидел сон. «Вот напротив, у белой, как мел, стены, качается круглый маятник в высоком футляре часов, качается, отсвечивает лунным светом. Под часами, на стене, в раме висит строгий старичок с трубкой, сбоку от него — старушка, в чепце и шали, и смотрит, поджав губы, От часов до угла, вдоль стены, вытянули руки, присели на четырех ногах каждое, широкие полосатые кресла. В углу расселся раскорякой низкий диван. Сидят они без лица, без глаз, выпучились на луну, не шевелятся. Из-под дивана, из-под бахромы вылезает кот. Потянулся, прыгнул на диван и пошел, черный и длинный. Идет, опустил хвост. С дивана прыгнул на кресла, пошел по креслам вдоль стены, пригибается, пролезает под ручками. Дошел до конца, спрыгнул на паркет и сел перед часами, спиною к окошкам. Маятник качается, старичок и старушка строго смотрят на кота. Тогда кот поднялся, одной лапой оперся на футляр и другой лапой старается остановить маятник. А стекла-то в футляре нет. Вот-вот достанет лапой». Алеше хочется закричать, испугать страшного кота, иначе, кажется, придет непоправимая беда... Если маятник остановится, все мгновенно исчезнет: и старичок, и старушка, и пузатые кресла, и лунный свет. Стало так же жутко, как и тогда, при чтении «Всадника без головы». Преодолев страх, Алеша с отчаянным криком бросился на кота, но так и не дотянулся до него. Все исчезло. Оторопело посмотрел вокруг себя; как хорошо, что ничего подобного нет на самом деле, все знакомо, привычно, только уж очень откровенно смотрит в морозное окно большая круглая луна (см. «Детство Никиты»).

Утром Аркадий Иванович разбудил Алешу:

— Вставай, вставай, девять часов.

Алеша посмотрел на Аркадия Ивановича и был удивлен его довольными сияющим видом.

— Ну, разбойник, ты дождался своего, сегодня заниматься не будем.

— Почему? — радостно вскочил с постели Алеша.

— Потому что ты почемушкин, вот... Забыл разве почему? — и весело заблестел своими такими милыми очками.