Виктор Петелин - Заволжье: Документальное повествование

Из окна вагона, неторопливо постукивающего колесами на стыках рельс, Александра Леонтьевна смотрела на поля, на которых шла полным ходом уборка поспевающих хлебов. Поразил ее вид полей в Нижне-Девинцком уезде Воронежской губернии. Громадные нивы цветущей белой гречи вперемежку с темной зеленью полей, засеянных просом, производили веселое, праздничное впечатление. А пшеницы почти не было видно. Только подъезжая к Киеву, в Черниговской губернии, она увидела пшеницу, но вид ее был не особенно важным.

Всю дорогу только и говорили о хлебах, жаловались на бесконечные дожди, радовались наступившей жаре. Но и жара оказалась не для всех радостным событием: в Херсонской, части Бессарабской и части Екатеринославской губерний безжалостное солнце все пожгло, и многим грозил голод. Земства этих губерний будут вскоре собираться для определения размеров бедствия.

Мысли ее перенеслись в Сосновку. «Бедные мои Лешурочки останутся в нынешнем году без варенья, придется весь год пробавляться на кишмише, горькие их судьбинушки», — улыбнулась про себя Александра Леонтьевна, вспомнив, как вкусна сосновская малина со сливочками. А здесь ягоды уже отошли. Предлагали на станциях фрукты недозрелые и невкусные.

Киев встретил ее африканской жарой. Только на следующее утро Александра Леонтьевна пошла к Варваре Леонтьевне. Не застав ее дома, вернулась к себе в номер. Измученная, она прилегла отдохнуть. Не успела раскрыть купленные газеты, как пришла к ней Варвара Леонтьевна. Сестры обнялись, расцеловались. Варя искренне обрадовалась приезду старшей сестры, потому что действительно хотела покончить затянувшийся раздел.

— Разрешение на совершение раздела я уже получила. А сегодня получила телеграмму от Маши, она выезжает... Ты, конечно, понимаешь, что придется тебе, Саша, пожить здесь недельки полторы, в крайнем случае две, чтобы покончить с этим делом. Получишь деньги и можешь укатывать к своим Лешурочкам...

Варвара Леонтьевна говорила спокойным, деловым тоном, внушающим доверие. И Александра Леонтьевна совершенно не обратила внимания на вскользь брошенную фразу: Рольцевич дал под закладную на Скрегеловку тридцать тысяч рублей, деньги лежат уже в банке у нотариуса. Правда, всякое может случиться, всегда ждешь самого худшего, может Рольцевич затянуть дело до сентября. В этом случае она даст ей тысячу рублей в счет тех денег, которые ей причитаются по наследству. Вот эту последнюю фразу Варвара Леонтьевна произнесла очень отчетливо, и Александра Леонтьевна сразу ухватилась за нее:

— Да, Варя, если бы это удалось. Я не захватила с собой даже зонтика. А здесь такая адская жара... Без зонтика можно схватить солнечный удар. Да и купить белья надо, кофточку ситцевую, шляпу, да мало ли найдется мелочей, необходимых для жизни вне дома... А у нас сама знаешь, какие неприятности с задолженностью управе...

Варя провела целый день у старшей сестры. Казалось, что она давно ни с кем откровенно не говорила и торопилась выговориться, поделиться наболевшим. И Александра Леонтьевна радовалась в душе тому, что Варя все время говорила очень толково, соглашаясь во всем с требованиями сестер... Александра Леонтьевна ожидала всякого, но только не этого, никаких сцен, упреков, выходок. Может, она так переменилась? Уж больно мирно настроена. Такая простая, что Александра Леонтьевна своим глазам не верила. Что-то будет дальше? Хорошо бы поскорей покончить с делами и уехать обратно... Взрывы, наверное, начнутся, когда приедет Маша, с Машей у нее старые нелады.

На прощание, заметив белый лист приготовленной бумаги, чернильницу и ручки, Варвара Леонтьевна спросила:

— Собралась своим писать? Передавай им привет. Алешу большого целовать не смею, но сердечно кланяюсь, а Алешу маленького целую в обе щечки.

На следующий день Александра Леонтьевна, не дожидаясь приезда Маши, решила повидать управляющего Скрегеловкой Петра Петровича де Гейфна. Два раза приходила к нему и только в третий раз застала его на месте. И пожалела, что отважилась на это свидание с почти незнакомым ей человеком, которому беззаботный дед доверял ведение своих дел.

Петр Петрович настолько растерялся, увидев одну из наследниц Скрегеловки, что не мог даже смотреть ей в лицо и все время отворачивался от Александры Леонтьевны, когда она расспрашивала его о хозяйственном положении дедовского имения. Только теперь Александра Леонтьевна поняла, что он все усилия употреблял для того, чтобы расстроить дело по разделу наследства. Чем дольше будет тянуться эта тяжба между наследниками Багговута, тем выгоднее для него: до сих пор он на службе в Скрегеловке со всеми из этого вытекающими последствиями. И тянул он для того, чтобы подольше получать с них деньги...

Александра Леонтьевна готова была вспыхнуть, как это нередко бывало, когда она замечала явную ложь в отношениях между людьми и несправедливость, но с трудом сдержала себя... Стоит ли с ним ссориться и говорить ему обидные слова, портить с ним отношения, портить свою кровь, нервы? Ее дело получить денежки и раскланяться с честной компанией и с прекрасным Киевом... Ее ждут в Сосновке, ждет Лелька, которого нужно готовить в училище, ждет Лешурочка...

Все эти дни Александра Леонтьевна не переставала удивляться красоте первой столицы Русского государства — первопрестольному Киеву. Только горы приносили ей много беспокойства. Красивы они, бесспорно, но лазить по ним в такую тропическую жару с ее больными ногами было невозможно. Как-то захотелось ей полазить по горам, полезла в гору, долезла до половины, но выбилась из сил, так и пришлось ей взять извозчика и таким привычным образом добираться до гостиницы. После этого долго не отваживалась уходить далеко. Только вечером, когда спадала жара, Александра Леонтьевна вместе с Варей прогуливались по вечернему Киеву. Да как-то решили сходить к вечерне в Михайловский собор.

— Какой прекрасный храм, — сказала Александра Леонтьевна, выходя из Михайловского собора. — Но почему его реставрируют?

— В августе ждут сюда государя. И к его приезду все киевские церкви чистятся, красятся, подновляются заново...

— Жаль, усердие не по разуму... Ведь они уничтожают остатки старины... Ты видела, что реставраторы делают и в Лавре, и в Софийском соборе... Теперь добрались и до Михайловского... Все они теперь испорчены новейшей реставрацией... Как можно заштукатуривать старинные картины и сверху рисовать другие в новом вкусе, ужасающе плохие... Ты заметила, Варя, что эта безвкусица особенно бросается в глаза, если оказывается по соседству с некоторыми уцелевшими остатками старинных рисунков и мозаик... Ты посмотри...

Варвара Леонтьевна послушно вглядывалась в обновленный Михайловский собор, который только что казался ей верхом совершенства, а теперь она растерянно глядела на фрески и рисунки новых «мастеров», не понимая того, что так расстроило старшую сестру.