Алексей Карпов - Ярослав Мудрый

Болеславу же и всему польскому войску пришлось задержаться в Киеве. Насколько? Источники содержат противоречивые показания на этот счет. Галл Аноним говорит о десяти месяцах, проведенных Болеславом в столице Руси. «…А на одиннадцатый месяц, так как он владел очень большим королевством, а сына своего Мешка (оставшегося в Польше. - А. К.) еще не считал годным для управления им, [Болеслав] поставил там [в Киеве] на свое место одного русского, породнившегося с ним (Святополка. - А. К.), а сам с оставшимися сокровищами стал собираться в Польшу». Иной версии придерживался автор Устюжской летописи, сообщающий, что польский князь пробыл в Киеве «месяц и день». Трудно сказать, в какой степени достоверны показания обоих источников. Во всяком случае, «Повесть временных лет» рассказывает об уходе Болеслава под тем же годом, под которым сообщает о его приходе на Русь, так что едва ли Болеслав зимовал в Киеве. В то же время Титмар, кажется, так и не успел получить сведения о его возвращении в Поль-шу69, следовательно, в октябре-ноябре 1018 года польский князь еще оставался на Руси.

Часть польских войск была размещена в Киеве, часть - в соседних с Киевом городах. «И рече Болеслав, - читаем в «Повести временных лет». - "Разведите дружину мою по городам, на прокорм", и бысть тако»*. [* В «Истории» В. Н. Татищева добавлено: «Болеслав, пришед в Киев, велел войска свои поставить по градом и селом для прокормления, рассуждая, что Ярослав, совокупляя с братьею, может Святополка паки изгнать и Польше мстить»]. По-видимому, речь идет о ближних к Киеву княжеских городах - Василеве, Вышгороде, Белгороде и других, образующих своеобразный оборонительный пояс вокруг столицы Древнерусского государства. Болеслав явно обосновывайся на Руси всерьез, очевидно, не исключая для себя возможность дальнейшего продолжения войны с Ярославом70.

За время своего пребывания в столице Руси Болеславу удалось сделать немало. Так, он сумел заручиться поддержкой некоторых киевских церковных иерархов. На первый взгляд, это кажется несколько неожиданным: ведь Болеслав и его воины беззастенчиво разграбили киевские храмы и, по-видимому, наложили руку на церковную десятину. Но, как мы увидим, далеко не все представители церковных властей лишились при поляках своих доходов, а некоторые, кажется, попросту были подкуплены Болеславом.

Титмар Мерзебугский дважды называет некоего киевского «архиепископа», поспешившего выразить свою лояльность польскому князю. Именно он встречал Болеслава и вернувшегося в Киев Святополка 14 августа и именно он позже был отправлен Болеславом в качестве посла в Новгород для переговоров с Ярославом относительно возвращения в Киев дочери польского князя. (Об этих переговорах мы будем говорить позже.) Обычно полагают, что речь идет о киевском митрополите Иоанне I 71. Однако о нем более или менее определенно известно лишь то, что он занимал киевскую кафедру в первой половине княжения Ярослава Владимировича72, а этого, конечно, не достаточно для того, чтобы считать именно Иоанна тем человеком, который возглавлял Русскую церковь и в 1018 году.

С большей уверенностью к числу горячих сторонников Болеслава можно отнести известного нам Анастаса Корсунянина, бывшего, вероятно, настоятелем Киевской Десятинной церкви. По рассказу «Повести временных лет, Болеслав приставил «Настаса Десятинного» ко всему награбленному им «именью», ибо тот «вверился ему лестью» (то есть обманом). После ухода Болеслава из Киева Анастас последовал за ним в Польшу.

Мы немногое знаем об этом человеке, но и этого немногого, пожалуй, довольно для того, чтобы составить в общих чертах представление о нем. Эпизод с Болеславом оказался не единственным в биографии Анастаса По меньшей мере дважды он изменял своему отечеству и совершал поступки, которые можно назвать элементарным предательством. (Напомним: свое головокружительное восхождение Анастас начал с того, что выдал князю Владимиру, осаждавшему Корсунь, месторасположение колодцев, снабжавших город питьевой водой, и тем самым обрек своих сограждан на капитуляцию.) В то же время это был человек, несомненно, выдающихся способностей. Он настолько пленил Владимира своим обаянием и лестью (а может быть, и какими-то глубокими познаниями), что киевский князь не только взял его с собой на Русь, но и поручил ему свое главное детище - Десятинную церковь Святой Богородицы, а также сделал хранителем княжеской десятины. Вероятно, Анастас не надеялся удержаться на той высоте власти, которой достиг в предшествующее правление, ни при Ярославе, ни при Святополке, а потому попытался выбрать себе нового покровителя. О том, как сложилась его судьба в Польше, нам ничего не известно.

(Между прочим, мы должны обратить внимание на одну неувязку. Вступив в Киев 14 августа, в канун Успения Божией Матери, Болеслав почему-то направляется в собор Святой Софии, «который в предыдущем году по несчастному случаю сгорел» (слова Титмара Мерзебургского). Между тем стоило ожидать, что он отстоит службу в главном храме Киевской Руси - Десятинной церкви, посвященной именно Успению Божией Матери. Может быть, Титмар не вполне верно понял своего информатора и смешал известие о сгоревшей Софийской церкви с известием о встрече Болеслава именно в Десятинном храме? Заметим, что он (со слов того же информатора) упоминает и о Десятинной церкви, но называет ее неверно - не церковью Святой Богородицы, а «церковью мученика Христова папы Климента» (по хранящимся там мощам святого Климента, а может быть, и по имевшемуся в церкви особому приделу в честь святого)73. В таком случае, наверное, не лишено оснований предположение о том, что «архиепископом названного города» (Киева) мог быть назван именно вероятный настоятель Десятинной церкви Анастас Корсунянин: то высокое положение, которое он занимал в Киеве, распоряжаясь всеми церковными доходами и расходами, могло ввести завоевателей в заблуждение относительно его истинного сана74.)

Титмар успел сообщить еще о двух посольствах, отправленных Болеславом из захваченного Киева. Первое, во главе с аббатом Туни (Антонием), выехало «С богатыми дарами» в Германию, к императору Генриху. По словам немецкого хрониста, Болеслав поспешил «Заручиться его (Генриха. - А. К) благосклонностью и поддержкой, уверяя, что все будет делать согласно его желаниям». По всей вероятности, Болеслав благодарил императора за оказанную военную помощь. В новых условиях мир двух прежде враждующих держав оказывался выгодным и Германии, и Польше. «Гордый своим успехом» Болеслав разворачивал внешнюю политику своего государства на восток и юго-восток и спешил обозначить завоеванные позиции. Впрочем, выбор посла показывает, что польский князь, возможно, не исключал и какой-то двойной игры в отношении Генриха. Аббат Туни, настоятель монастыря в Мендзыжечи (Межуречье) на нижней Обре, правом притоке Одры, считался любимцем Болеслава, но отношение к нему в Германии было крайне неприязненным. «Монах внешностью, но делами - коварный лис», - такую характеристику дает ему Титмар75.