Алексей Карпов - Ярослав Мудрый

Но странное зрелище должно было представлять это его новое войско. Не внешне - внешне как раз все выглядело как обычно. Но вдумаемся: дружиной предводительствовали хромец и слепец - едва ли отыщется сочетание менее подходящее для двух полководцев, рассчитывающих на победу.

… В древней Руси была широко известна притча о слепце и хромце. Она легла в основу знаменитого «Слова о слепце и хромце» (или «Притчи о человеческой душе и о теле») крупнейшего писателя домонгольской Руси епископа Кириана Туровского (конец 60-х - 70-е годы XII века). Некогда, рассказывал Кирилл, один домовитый человек поставил на стаже своего виноградника хромца и слепца. Но несчастные решили обмануть своего господина и украсть принадлежавшее ему добро: слепец взгромоздил своего товарища на плечи, а тот указывал ему дорогу. «Что же есть хромец и ч слепец? Хромец есть тело человече, а слепец есть душа», ибо «тело без души хромо есть и не наречется человек, но труп». Но обман не удался; господин призвал их к ответу и сурово наказал обоих: и воссел, по повелению господина, хромец на слепца, и повелел господин их «пред всеми своими рабы немилостиво казнити в кромешной мученья темнице». Ибо не может одно лишь тело отвечать за все те грехи, которые совершает человек, вольно или невольно поддавшись искушениям плоти, но душа его, прежде всего, несет ответ пред Богом40.

Правда, аллегория эта кажется не вполне подходящей для Ярослава и Якуна - ибо первый, хромец, несомненно, был душой всего предприятия; второго же, слепца, уместнее отожествить именно с телом: ведь это он, как вождь приведенной им дружины, обеспечивал физическую возможность ведения военных действий. Но отвечать за все совершенное - как и в притче Кирилла Туровского - предстояло им обоим…

Достигнув Любеча, где некогда поджидал его Святополк, Ярослав должен был замедлить свое продвижение. Належало решить: спускаться ли дальше по Днепру к Киеву, или же

двигаться напрямую к Чернигову, где находился Мстислав, также готовый к войне. Любеч и Чернигов разделяли не более двух дневных переходов (около 60 км); реки, протоки и озера, соединенные между собой небольшим, удобным волоком, давали возможность беспрепятственно переправить войско. Посоветовавшись с Якуном и другими предводителями варягов, Ярослав решительно повернул ладьи в древнюю днепровскую старицу, откуда начинался речной путь к Чернигову. Князь Мстислав, внимательно следивший за всеми передвижениями своего противника, немедленно выступил навстречу. В его войско, помимо приведенных им из Тьмуторокани хазар и касогов, входили и «северяне», то есть черниговцы и жители тяготевших к Чернигову окрестных северских земель.

Войска сошлись у города Листвена, на берегу реки Белоус, правого притока Десны, примерно на середине пути между Любечом и Черниговом41. Эта небольшая крепость, расположенная у одного из волоков, контролировала подступы к Чернигову; обойти ее варяжское войско Ярослава не могло ни при каких обстоятельствах. «И была осень, и встретились тут», - констатирует летописец42.

Летописи содержат яркий рассказ о Лиственской битве. Сражение между варяжской дружиной Ярослава и касожско-хазарско-славянским воинством Мстислава Тьмутороканского началось ночью, в кромешную мгу и страшную осеннюю грозу.

«Мстислав же с вечера исполчил дружину, - читаем в «Повести временных лет», - и поставил север (северян. - А. К) в чело, против варягов, а сам встал с дружиной своей на крыльях. И наступила ночь; была тьма, молния, и гром, и дождь. И сказа Мстислав дружине своей: "Поиде на не" (или: "Поиде на нь", как в других списках; то есть "Пойдем на них". - А. К)»4з.

Слова Мстислава своей лаконичностью напоминают грозный призыв его деда, князя Святослава Игоревича, обращавшегося к врагам со знаменитым: «Хочу на вы идти!» Но новгородско-софийские летописи (которые, как и в других случаях при описании событий времен Ярослава, существенно дополняют текст «Повести временных лет») по-другому передают обращение Мстислава к своему войску и вкладывают в его слова совсем иной смысл: «И рек Мстислав своим: "Поидем на них, то нам есть корысть"». «Корысть» здесь не просто выгода, но прежде всего добыча. Наверное, такой призыв скорее мог вдохновить его воинов.

Но более всего восхищение вызывает тщательно продуманное Мстиславом построение войска. Пожалуй, впервые в военной истории Руси летописец сообщает такие сведения, из которых виден конкретный замысел полководца и конкретный способ достижения им победы. Очевидно, что Мстислав сознательно ставил в центр своей позиции (в «чело», по военной терминологии древней Руси) далеко не самую сильную часть своего войска - северян, которые только-только вошли в число его поданных. Собственная же его дружина, проверенные в боях элитные хазарские и касожские части он расположил по крыльям, то есть на флангах. Впоследствии такой прием будет применяться русскими полководцами довольно часто: слабый центр принимал на себя всю силу вражеского удара; ценой своих жизней стоявшие в «челе» воины сдерживали и притупляли удар, втягивали противника внутрь своих боевых порядков - и только затем в дело вступали наиболее боеспособные и сохранившие свежесть войска; им-то и выпадало разгромить противника. Но применяя этот рискованный план, нужно было быть уверенным в том, что стоявшие в центре воины не дрогнут, не обратятся в бегство - иначе весь замысел был обречен на провал. Мстислав, вероятно, был уверен в стойкости черниговцев. И потому хладнокровно обрекал их на истребление. В его глазах это был единственный способ одержать победу на непобедимыми доселе норманнами. Очевидно, Мстислав знал их излюбленную тактику: варяги наступали сомкнутым строем, «щит в щит» - так называемым клином, или «свиньей». Они прорывали ряды нападающих, рассеивали и затем уничтожали их. Впоследствии точно так же буду действовать немецкие рыцари - и тактику Мстислава повторит в знаменитой битве на льду Чудского озера русский князь Александр Невский.

Как подлинный полководец Мстислав учел и еще одно обстоятельство - ужасающие погодные условия. «Тогда ночь была вельми мрачна, - пишет об этом В. Н. Татищев, - гром, молния и дождь, того ради оба войска не хотели биться. Мстислав же елико храбр, толико хитр в войне был. Усмотря себе сие время за полезное, пошел вдруг со всем войском, и Ярослав противо ему»4.

Разработанный Мстиславом план блестяще осуществился. «И пошли Мстислав и Ярослав друг против друга, - читаем в «Повести временных лет», - и сошлось чело северян с варягами, и принялись варяги рубить северян (в оригинале: «И трудишася варязи, секуще север». - А. К.), и затем двинулся Мстислав с дружиной своей и начал сечь варягов. И была сеча сильна, и когда сверкала молния, блистало оружие, и была гроза велика и сеча сильна и страшна». Софийская Первая и Новгородская Четвертая летописи нагнетают напряжения: «И была ночь рябинной (грозовой. - А. К), была тьма, и гром гремел, и молния, и дождь… И была сеча страшна… и только когда молния сверкала, было мечи видно, и так друг друга убивали, и была гроза велика и сеча сильна»45. По сведениям (или догадке?) В. Н. Татищева, исход сражения был решен личным вмешательством в битву князя Мстислава: «Первее варяги Ярослави, в челе стоя, напали на чело Мстиславе и уже многих северян порубили; крылья же оба, крепко бився, долго един другага ни мало смять не мог. Мстислав, уведав, что северяне уступают, взяв часть войска с крыла, сам пошел и напал на варяг с великою храбростию…»