Алексей Карпов - Ярослав Мудрый

И Мстислав уступил, подчинившись не силе, но ясно выраженной воле киевлян. Для древней Руси это было явлением если и не вполне обычным, то, во всяком случае, не уникальным. Вспомним, что точно так же в свое время отказался биться за Киев отвергнутый киевлянами князь Борис Владимирович. Спустя несколько десятилетий добровольно откажется от киевского престола и внук Ярослава Мудрого Владимир Мономах, уступивший Киев своему двоюродному брату Святополку Изяславичу. Знает подобные примеры и история Московской Руси. Так, например, в 1433 году князь Юрий Дмитриевич Звенигородский и Галичский, уже занявший Москву и изгнавший из нее своего повержденного племянника Василия 11 (будущего Василия Темного), столкнется с глухой неприязнью к себе со стороны москвичей и, «видя, яко непрочно ему седение на великом княжении», добровольно уйдет из Москвы в свой Галич. Конечно, в этом нельзя не увидеть проявления особого склада характера всех названных князей, их благородства, своего рода «рыцарства». Но присутствовало здесь, наверное, и другое: простой расчет, проявление здравого смысла, правильное понимание реалий жизни. В средневековом обществе взаимное согласие между князем и поданными, принятие ими взаимных обязательств значили очень многое - нарушение или изначальное неприятие этих условий грозили смутой и междоусобной войной.

Отступив от Киева, Мстислав двинулся к Чернигову. Этот город на реке Десне, при впадении в нее речки Стрижень, был старым центром Северской (то есть населенной северянами) земли и одним из главных центров собственно Руси еще с IX века. В отличие от киевлян, черниговцы, по-видимому, охотно приняли тьмутороканского князя; во всяком случае, о каком-либо сопротивлении с их стороны летописи ничего не сообщают, а спустя всего год мы увидим черниговцев сражающимися на стороне Мстислава против Ярослава. В Чернигове не было своего князя. Наделяя княжениями своих сыновей, Владимир не посадил сюда ни одного из них, что означало прямое подчинение Северской земли Киеву. Вокняжение Мстислава превращало Чернигов в княжеский, стольный город и значительно повышало его статус и статус всей Северской земли в политической системе Древнерусского государства. Следует учесть и еще одно обстоятельство. Как и Киев (но дольше, чем Киев), Чернигов и вся Северская земля входили в свое время в состав Хазарского каганата. Вероятно, черниговцы, в отличие от киевлян, предпочли признать права тьмутороканского князя («архонта всей Хазарии») на свой город. Недаром современные исследователи рассматривают создание государства Мстислава с центром в Чернигове как в какой-то степени «последнюю попытку реставрации каганата)26.

Левобережная Русь, по-видимому, и прежде была теснее связана с Причерноморьем, Подоньем и Предкавказьем, нежели Правобережье. Теперь эти связи усилились еще больше за счет объединения Черниговской Земли и Тьмуторокани в составе единого государства. (Черниговские князья удерживали Тьмуторокань до конца XI века.) В пределах Северской области осели и хазары и касоги, пришедшие сюда вместе с князем Мстиславом и растворившиеся со временем среди местного славянского населения. Память о них сохранилась в местной топонимике. Еще в X веке близ старинного русского города Рыльска на реке Сейм существовала целая «Касожская волость - несомненное свидетельство пребывания здесь выходцев с Северо-Западного Кавказа27.

Как мы уже предположили, известие о произошедших в Поднепровье событиях - приходе Мстислава к Киеву, его отступлении в Чернигов и утверждении в этом городе - князь Ярослав Владимирович получил в Суздальской земле. Вернувшись в Новгород, он должен был принять срочные меры для борьбы со своим новым противником. И Ярослав начал действовать по ставшему уже привычным сценарию - он вновь обратился за помощью к норманнам: «И… пришел к Новгороду, и послал за море, за варягами). Сложность его положения заключалась в том, что он не мог опереться на новгородцев, помощь которых оказалась спасительной для него в предыдущей войне со Святополком: после его расправы на Константином Добрыничем и разорения города князем Брячиславом Полоцким новгородцы уже не смогли (или, может быть, не пожелали) подержать князя. Во всяком случае, в состав Ярославова войска они, судя по показаниям источников, не вошли.

Между тем эти годы были не самыми простыми и для соседних с Русью скандинавских стран. Зимой 1021/22 года умер шведский конунг Олав Шётконунг, тесть и главный и наиболее могущественный союзник Ярослава28. Правителем Швеции стал его сын Энуд, известный также под своим христианским именем Якоб (Иаков), который последние два года считался соправителем своего отца. Но Энунду в то время было от силы тринадцать-четырнадцать лет, и он, конечно, уступал отцу в решительности и властности.

По мнению исследователей, приблизительно в те же годы, а именно в первой половине - середине 20-х годов XI века, князь Ярослав заключил торговое соглашение с норвежским конунгам Олавом Харальдссоном29. После смерти Олава Шётконунга, недоброжелателя Олава Норвежского, отношения последнего с правителями Швеции и Руси заметно улучшились. Олав Харальссон стал еще одним союзником Ярослава, тем более что они приходились друг другу

свояками, поскольку были женаты на родных сестрах. Но союз этот, хотя и оказался прочным, не мог принести скорых и ощутимых выгод русскому князю. Дело в том, что в 1023-1024 годах вновь обострилась внутриполитическая обстановка в Норвегии. Политика насильственной христианизации, которую в буквальном смысле слова «огнем и мечом» проводил Олав Святой, а также излишняя его жестокость по отношению к поданным вызывали все большу неприязнь в стране. Более всего людей страшила беспощадность конунга, который за малейшее нарушение установленных им законов подвергал виновных смертной казни или калечил и, приказывая отрубить руку или ногу. Многие поданные покидали его и устремлялись в Англию, к могущественному правителю Дании и Англии Олаву Великому (или Олаву Могучему), открыто заявлявшему о своем намерении восстановить былую власть датчан над Норвегией. К весне 1025 года Норвегия оказалась на пороге вторжения датчан и гражданской войны.

Впрочем, смуты или, по крайней мере, нестабильность в Швеции и Норвегии имели и положительную сторону для Ярослава. По-видимому, часть недовольных охотно откликнулась на его призывы. «Повесть временных лет» сообщает о приходе к русскому князю в Новгород значительного варяжского отряда, причем предводитель этого отряда описывается в ней как человек совершенно необыкновенный. «И пришел Якун (в некоторых списках: Акн. - А. К) с варягами, и был Якун слеп, и луда была у него золотом выткана, и пришел к Ярославу; и пошел Ярослав с Якуном на Мстислава»30.