Рюдигер Юнгблут - BMW: история семьи Квандт, возродившей компанию

Ханеман отреагировал сразу, как только об этом узнал. Что его привлекало в фирме Gias, так это почти 4000 рабочих-автомобилестроителей, заводские цеха и большое земельное владение в Дингольфинге. Все это BMW могла использовать: ее мощности в Мюнхене работали на пределе своих возможностей. В то же время Ханеман знал, что связываться с бедствующей фирмой рискованно. Свои основные трудности BMW в последние годы преодолела. Никто в Правлении и Наблюдательном совете не захотел бы подвергать опасности дело, которое удалось спасти. Ханеман сомневался, сможет ли он убедить своих коллег в Правлении отважиться на такой поступок. Однако он был убежден, что фирма BMW столкнется с проблемами, если производственные мощности не будут в ближайшее время значительно расширены.

В один воскресный день он позвонил в Бад-Хомбург и поговорил для начала с Гансом Гласом и его сыном Андреасом. Дело не терпело отлагательств: Гласу срочно требовались пять миллионов марок. Затем Ханеман изложил Герберту Квандту свои аргументы в пользу вступления в долю в фирме Gias. Кроме дополнительных мощностей для BMW он назвал также политические причины: если BMW сейчас спасет Gias от банкротства, то тем самым окажет помощь Свободному государству Бавария. Квандт был готов к этому, так как Франц Йозеф Штраус уже просил его о помощи. Крупный акционер поручил Управлению по продажам продвинуть план в Правлении BMW. Финансовое управление должно было выписать семье Глас чек: «Я покрываю сумму». После длительных переговоров, с помощью государственной гарантии, фирма BMW в 1966 году вступила во владение «самым маленьким автомобильным заводом Германии» и в последующие годы интегрировала его в собственный концерн.

Важную роль Ханеман сыграл также в вопросе о возведении примечательного здания-башни BMW в Мюнхене. То, что при строительстве административного корпуса фирмы был реализован современный проект «здания в виде четырех цилиндров», а не какой-нибудь банальной высотки, является заслугой прежде всего руководителя по продажам. Ханеман хотел, чтобы это было оригинальное здание по соображениям рекламы, в то время как Герберт Квандт отдавал предпочтение другому проекту. Но Ханеман послал архитектора здания в виде четырех цилиндров, венского профессора Карла Шванцера, в рекламный тур. Во-первых, Шванцер должен был показать свою модель Жаку Кёрферу в Асконе, который был вторым после Квандта крупным акционером BMW и, кроме того, хорошо разбирался в искусстве. Затем архитектору предстояло по-попытаться убедить Наблюдательный совет в пользу своего проекта.

План был осуществлен. Квандт пригласил в Бад-Хомбург руководителей BMW, где они выступали за здание в виде четырех цилиндров с таким азартом, что заразили своим энтузиазмом других. Помедлив, к ним присоединился и Квандт. В конце концов все единодушно проголосовали за оригинальную башню на Мюнхнер Петуелринг.

Самым большим достижением Пауля Ханемана, без сомнения, стало то, что он создал в 1960-е годы новый имидж BMW. И не случайно психологический аспект нового образца, который он представил баварским автомобилестроителям, часто создавался за счет «Mercedes». Ханеман уже несколько раз высказывал свое мнение о том, что нужно «как бы смущаться, когда садишься в „Mercedes" и не видишь при этом шофера», а также что в «Mercedes» с прицепом ездят ремесленники, в то время как в «BMW» с таким же прицепом за рулем — владелец яхты. Машины «BMW» были спортивными, «Mercedes» — пыльными: эту картину Ханеман подкреплял постоянными колкостями в адрес штутгартских конкурентов, и это ему хорошо удавалось.

Впервые в лобовую атаку на штутгартского конкурента Ханеман двинулся с моделями «BMW-2500» и «2800» наперевес. Имеющие спортивный корпус шестицилиндровые машины сразу полюбились публике и пользовались огромным успехом. Покупатели ждали больше года, прежде чем могли получить автомобиль и поспорить на автобане с «Mercedes» за левую полосу.

Герберт Квандт знал цену Ханеману, но небрежный гений продаж был все-таки человеком не в его вкусе. Ханеман был самоуверенным, а иногда упрямым. Он спорил с Квандтом о том, какую цену можно взять за машину среднего класса, и не подчинялся воле могущественного крупного акционера. Он настаивал на своем праве участвовать в принятии решений как руководитель по продажам.

Пауль Ханеман наслаждался в 1960-е годы тем, что выступал перед общественностью как министр BMW. Его огромные успехи, его заслуги перед фирмой, без сомнения, давали ему на это полное право. Но акции были у другого, более могущественного человека, который находился на заднем плане.

Когда Альфрид Крупп фон Болен и Хальбах в 1951 году был освобожден из заключения, которое отбывал как военный преступник, он дал клятву «никогда больше не производить оружия», Фридрих Флик не давал подобных обещаний, но его доверенное лицо Конрад Калеч в 1956 году свидетельствовал для протокола: «Флик терпеть не может оружие». Во времена экономического чуда, когда каждый немец имел работу, а фирмы производили продукцию на пределе своих мощностей, от сделок с оружием можно было легко отказаться.

«Только семья Квандт, еще более молчаливая, чем Флик, вообще ничего не обещала, однако построила на вилле в Бад-Хомбурге бункер, защищающий от атомного облучения, и надеялась на возобновление сделок с оружием», — писал журналист Вольф Пердельвиц в своей статье об «оружейных мастерах Германии».

Оружейных дел мастером среди братьев Квандт был Гаральд Квандт, старший лейтенант в отставке, который в качестве председателя Правления Industrie-Werken Karlsruhe (индустриальные заводы Карлсруэ) руководил теперь одной из самых больших оружейных кузниц страны. Фирма, как и после Первой мировой войны, отказалась от названия Deutsche Waffen- und Munitionsfabriken (немецкие заводы оружия и боеприпасов) и снова встала перед необходимостью производства гражданской продукции. Поэтому увлекающийся техникой Гаральд был чрезвычайно заинтересован в том, чтобы занять определенное место в возрождающейся немецкой военной индустрии.

Она появилась под политическим прикрытием с тыла. Для Конрада Аденауэра, который сам никогда не был солдатом, перевооружение стало способом восстановления немецкого суверенитета. Когда союзники после войны в Корее потребовали от немцев военного содействия, то это послужило сигналом к тому, чтобы сделать Германию равноправным партнером в западном мире. В январе 1956 года федеральный канцлер приветствовал в Андернахе на торжественном построении первые добровольные роты бундесвера.

После войны немцам было запрещено производство оружия любого вида, однако позиция союзников вскоре изменилась и в этом вопросе. Великобритания смотрела на немецкое экономическое чудо со смешанным чувством зависти и недоверия. Англичане озабоченно констатировали, что немецкие фирмы из-за вынужденной сдержанности в производстве вооружений смогли полностью сконцентрироваться на гражданской продукции, в результате чего им удалось завоевать мировые рынки. Франция, напротив, боялась своего восточного соседа и была согласна дать ему допуск к производству оружия, но при условии, чтобы это проходило в рамках европейского сотрудничества и под контролем.