Андрей Старостин - Большой футбол

В один прекрасный день после длительных дебатов на секции я был поставлен играть за первую команду на место центрального полузащитника.

Я оказался на поле в окружении такого созвездия, о котором четыре года назад и мечтать не мог.

Рядом со мной играют Исаков, Канунников, Артемьев и .Николай. Все игроки сборной СССР.

Правда, в этом ансамбле я уже раз выступал, когда мне было всего шестнадцать лет. «Пресня» тогда была приглашена в Серпухов. На вокзал не явился Владимир Хайдин. Меня взяли одиннадцатым. Определился я на левом краю. Рядом левый инсайд Павел Канунников.

Это было тяжелое испытание. Публика, сидевшая близко к полю, прямо на траве, быстро оценила мой «класс». Я и так был смущен, а тут еще откровенные реплики болельщиков совершенно выбили меня из колеи. Павел отдал мне мяч. А я со всего размаха хвать по мячу метров на тринадцать вперед, в аут!

В публике хохот.

— Наворачивай, малец! — кричат.

Я до того растерялся, что готов был с поля убежать. Рядом с мастерами я выглядел беспомощным.

«Пресня» выиграла этот матч.

— Ну что, «мы пахали», парень? — кричит мне особенно допекавший меня болельщик, когда команда уходила с поля.

Очень важный момент в футболе — своевременный ввод молодого игрока в команду. Трудно сказать, какая ошибка хуже — когда рано вводят игрока или когда запаздывают. Но даже если вводят и своевременно, к новичку следует относиться очень бережно. Это можно подтвердить многими примерами. Вот один из них.

В Париже 1 января 1936 года в матче с Рэсинг-клубом взошла звезда советского футбола совсем еще молодой Анатолий Акимов.

Накануне никому не известный игрок второй команды «Спартака» в новогодний день стал европейской знаменитостью.

Вся парижская пресса наперебой превозносила первое выступление Акимова в составе сборной Москвы.

Московские болельщики недоумевали.

— Что за Акимов? Откуда он? — засыпали они нас вопросами по нашем возвращении в Москву.

Любители футбола с нетерпением ждали весны, чтобы посмотреть нового Заморру и Планичку. Заморра и Планичка общепризнанные в то время мастера футбола, и зарубежная пресса ставила Акимова в один ряд с ними.

Весной, на открытии сезона, стадион «Сталинец» ломился от публики. Играли «Спартак» — «Динамо». В воротах «Спартака» — Анатолий Акимов, таинственная знаменитость. Лучший вратарь Москвы, еще незнакомый москвичам.

На разминке все взоры были обращены к воротам «Спартака». В них стоял длинный, худощавый, гибкий и подвижной футболист.

— Акимов, Акимов! — только и слышно на трибунах.

Тяжелая задача для Анатолия — впервые выступать перед московской публикой, отчитываться за обогнавшую первое знакомство славу.

Успех поначалу сопутствовал нам. Мы забили два гола. Но этого оказалось мало.

Динамовец Алексей Лапшин ударил по воротам метров с тридцати. Несильный мяч между ног Акимова прошел в ворота.

Вскоре последовал второй удар. Легкий мяч, коснувшись рук Акимова, опустился в сетке ворот.

На трибунах гул разочарования.

Мы крупно проиграли матч. В этом в значительной мере был повинен Акимов.

Но повинен ли? Не слишком ли велика нагрузка на психологию совсем еще юного игрока? Мы понимали, что именно так и было. Талант еще не окреп и не выдержал непосильного напряжения.

— Только не падай духом, Анатолий, — говорили ребята Акимову в раздевалке. А он сидел поникший, осунувшийся. Как говорят, краше в гроб кладут!

Бережно относясь к травме, которую нанес московский дебют Акимову, мы продолжали его ставить, и уже к середине сезона он восхищал болельщиков своей замечательной игрой.

Мой дебют был менее драматичен, чем у Анатолия. Перед матчем с Трехгоркой никакая европейская пресса меня не превозносила. Более того, вопрос ставить меня или не ставить разбирался добрых два часа. В конце концов верх взяла моя кандидатура, особенно поддержанная Петром Исаковым.

Мнение Исакова в футбольных кругах расценивалось очень высоко. У него была кличка «Профессор». Так его звали все болельщики. Он действительно глубоко разбирался в футбольных тонкостях. Непревзойденный тактик футбола, Исаков доставлял своей игрой эстетическое удовольствие. Его пас был безошибочным и всегда был направлен в самое уязвимое место противника. Неожиданно длинный пас, переводящий игру на другой фланг, короткая передача соседу, средний пас в разрез, игра в одно касание — все это точно и в нужное время делал Исаков.

Он обладал четким, отшлифованным ударом и превосходно водил мяч, несмотря на то, что бегал несильно. Невысокого роста, среднего телосложения, этот казавшийся миниатюрным футболист долгие годы был лучшим центрфорвардом советского футбола. Он был инициатором игры с оттянутым назад центром нападения.

Исаков много помогал мне, занимая позицию в глубине поля. А в день моего дебюта он особенно много работал в тылу.

Мне казалось, что я играл неплохо. Старался, во всяком случае, изо всех сил. Но неопытность и чрезмерное волнение не проходят даром. К концу игры произошел казус.

Левый край «Трехгорки» Александр Холин, уже много лет игравший за сборные команды, вдруг резко переместился в центр и вошел с мячом в нашу штрафную площадь.

«Забьет!» — мелькнула у меня мысль. Я кинулся к Холину и сзади опрометчиво напал на него. А он как раз в этот момент упустил мяч и воротам уже не грозил. Но я успел сшибить его с ног. Раздался неумолимый свисток. Он полоснул меня, как ножом по сердцу.

Пенальти! Из-за меня!

Отчаяние овладело мной. Я ужасно страдал. Казалось, время остановилось — так долго устанавливали мяч, выходили за штрафную линию игроки.

Пенальти не был забит. Вратарь взял мяч. Я чувствовал себя самым счастливым человеком в мире.

После матча, когда мы пришли в раздевалку, вдруг обнаружилось, что произошла кража. У нас стащили костюмы и ботинки.

Домой на Пресненский вал мы возвращались в открытой машине частного проката. Пассажиры трамваев весело подмигивали, глядя на наш необычный наряд. Мы ехали в кепках, при галстуках, но без брюк, в одних трусах.

Огромную радость мы доставили дяде Мите.

— Доигрались, голоштанники! Без штанов домой приехали! А чего от футбола еще можно ждать? — резонерствовал он, когда мы трое — Николай, Александр и я — поднимались по ступенькам.

Но не кража волновала меня. Как я сыграл? Какое впечатление оставила моя игра?

Задать вопрос прямо в лоб было неделикатно. А сами ребята об этом разговора не заводили. Официальных разборов проведенного матча на секциях тогда еще не было. Оценку своей игры футболисты получали главным образом непосредственно от болельщиков.

По поводу одного и того же игрока иногда высказывались диаметрально противоположные мнения. Спорили до упаду, невзирая ни на какие родственные отношения.