Андрей Старостин - Большой футбол

— Упорство, упорство, упорство...

Буду считать до тысячи, потом опять до тысячи, еще до тысячи... Вот и второе дыхание появилось. Пурга сильнее, а бежать легче.

Сквозь мрак, и холод, и ветер я пробирался к спасительному жилью.

Спортивное воспитание помогло мне сейчас уже не побеждать на футбольном поле, а жить, жить!

О таких же или о весьма похожих эпизодах, спасших жизнь, рассказывали мне и другие спортсмены, сражавшиеся в дни войны на поле боя, в окружении, в партизанских отрядах... Нет, спорт — это не только отдых, досуг, страсть. Это школа, большая школа жизни, сопротивления стихиям, побед над ними.

Обо всем этом я думал, пока Павел Тикстон ругал меня за легкомыслие и растирал спиртом мои руки и ноги.

На Новый год каток, украшенный иллюминированными елками, под звуки духового самодеятельного оркестра был открыт. За руку с девушкой мимо меня промчался молодец в широченных штанах, в круглой, лихо заломленной на затылок шапчонке, с буйно треплющимся по ветру светлым чубом. Матрос с «Серго Орджоникидзе».

— Здорово, матрос!

— Здорово, пассажир! — узнал и он меня. —Я же вам говорил, что здесь любят спорт! Прав?

— Прав, матрос, прав!

Как это ни парадоксально звучит, в условиях Крайнего Севера зимние виды спорта культивировать труднее, чем летние. Пурга, мороз, туманы мешают нормальной эксплуатации катка. Так же трудно и лыжникам. Ветры спрессовывают снег, создают на нем заструги, и скольжение по такой лыжне затруднительно.

Однако норильская молодежь преодолевает и это. Северяне совсем не слабы духом. Много спортсменов-разрядников воспитывалось на лыжных базах и катках Норильска. Красноярск и Красноярский край имеют давнюю спортивную культуру. Много чемпионов и рекордсменов Советского Союза вышло из этих мест. Заслуженные мастера спорта братья Виталий и Евгений Абалаковы, Галина Турова, мастера спорта Александр Новокрещенов, Василий Бузунов, Анатолий и Николай Мартыновы — все они начинали свой спортивный путь на Севере.

В соревнованиях, проходивших в Красноярске, столице самого большого на административной карте Советского Союза края, спортсмены Норильска заняли почетное место.

Переходящее Красное знамя за лучшую постановку физкультурно-спортивной работы в крае нередко гостит у спортсменов Норильска. Конечно, такие победы пришли не сразу. Годы упорного труда, силы и внимание партийных организаций, забота государства о строительстве нового комбината, комсомол помогли преодолеть все трудности. Пока же, в середине сороковых годов, спортивная жизнь в поселке только-только возникала. С нетерпением ждал я окончания необычно долгой для меня зимы.

Всему бывает конец. В июне наступил конец и норильской зиме. А там, где конец зимы, там начало футбола.

Норильский стадион. — Забава. — Вот он, большой футбол! — Заполярный сюрприз. — Как я стал тренером. — «Лекарство». — «В натуре вор». — В Красноярск за проигрышем. — У радиоприемника. — Поражение «волшебников мяча». — Заграничные триумфы. — Кубок Красноярска. — Пятнадцатая олимпиада. — Домой!

Далекие времена первых лет революции напомнило мне норильское футбольное поле. Вспомнилась Горючка и другие пустыри... Покрытый то крупной галькой, то вязким песком, жесткий, как древесина, грунт. Неровный квадрат поля с уклоном около двух метров от одних ворот до других. Ворота без сеток. А между ними носятся два десятка парней, одетых весьма фантастично. Все в трусах. Но один в огромных сапогах, другой в черных дамских чулках на толстенных ногах, третий в распахнутом бушлате, четвертый в макинтоше... Игра идет, но судьи нет. Судят своими силами сами же игроки, причем ругаются и спорят на чем свет стоит.

Я стою в сторонке, наблюдаю. Меня очень интересует парень в черных дамских чулках. Почему у него такие чудовищно толстые икры? Присматриваюсь. Оказывается, под чулками подложены две пары ватных щитков. Одна пара спереди, другая сзади. Для страховки от ударов партнера. А вот и поклонник современной моды! Песочный развевающийся, как парус, макинтош. Сиреневые ботинки и длинные космы. Наперерез бежит защитник в кирзовых сапогах. Мгновенье, оба — франт и кирзовые сапоги — лежат на земле и отчаянно ругаются. К ним бегут и валятся на них черные дамские чулки.

Рядом со мной стоит мрачный, очень худой мужчина. Он тоже наблюдает за игрой.

— Как он его по костям-то ожег! — одобрительно говорит сосед, глядя на схватку. Потом смотрит на меня и вкрадчиво спрашивает: — А вы что, нас тренировать собираетесь?

— Да, собираюсь, — неопределенно отвечаю я.

Это был Александр Арсентьевич Забавляев, в последующем игрок сборной команды Норильска, интересный человек со странной кличкой «Забава», так ужасно контрастирующей с его мрачным худым лицом.

Он энтузиаст футбола, знает всю подноготную местных игроков. Очень красочно рассказывает мне о состоянии футбола в Норильске, характеризует всех играющих.

— Вы встретитесь здесь, — сообщает он, — с людьми, прошедшими воспитание в трудовых колониях и в исправительно-трудовых лагерях. При этих условиях воспитательная роль футбола очень велика, а педагогический подход сложен.

Я и сам знаю, что сложен, и поэтому с большим интересом слушаю откровенные рассказы Забавляева.

Забава уснащает свою речь жаргонными словечками. Получается это у него так непроизвольно, что ясно: сам он прошел школу, о которой говорит.

— Я ведь тоже во всех этих местах чалился, оттуда прибыл, — откровенно признается он, имея в виду свое недавнее пребывание в исправительно-трудовом лагере. — А сейчас работаю машинистом на паровозе. Все остальное «завязал».

Забава действительно нашёл в себе силы резко переменить образ жизни и встать на честный трудовой путь. Он один из лучших машинистов Норильского железнодорожного узла.

Мы разговорились. Забава был защитником и всей силой своей страстной натуры любил футбол.

— Справляетесь, Александр Арсентьевич, с нападающими? — спрашиваю его и показываю на форварда в песочном плаще.

— Мне таких нападающих по семь штук на завтрак нужно.

— А как удар у вас сейчас на тренировках идет?

— Как удар? Штанги мячом корчую на тренировках, — скромно отвечает он.

Долго слушал я повествование Забавы о его футбольных подвигах, наблюдал за игрой в поле. Да, после столичного футбола я попал на целину, где надо начинать все сначала.

— В форточку! — вдруг слышу на поле истошный крик прорывающегося форварда. Это он требует от партнера пас вразрез.

Сколько мальчишества и дешевки во всех этих выдумках со щитками, с натянутыми выше колен чулками, в жаргонных словечках, во всей этой псевдоромантике и псевдогероике! Как им объяснить, что футболу это мешает, что игра эта и без всякой наносной дешевки сама по себе романтична, жизнерадостна?