Анатолий Иванов - Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы

Ильич был одет по-домашнему: без пиджака, в туфлях-шлепанцах и без парика. Таким он показался Феликсу еще проще и роднее.

В Октябрьском перевороте Дзержинский принимал участие как член Военно-революционного комитета.

Каковы были герои Октября? Попробуем представить и обратимся для этого к дневникам Ивана Бунина. Вот что писал Бунин в июне 1918 года:

«Бог шельму метит… Современная уголовная антропология определила: у огромного числа так называемых «прирожденных преступников» — бледные лица, большие скулы, грубая нижняя челюсть, глубоко сидящие глаза.

Как ни вспомнить после этого Ленина?

А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно ассиметричными чертами лица среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья. И как раз именно из них, из этих самых русичей, издревле славных своей антисоциальностью, давших столько «удалых разбойников», столько бродяг, бегунов, а потом хитровцев, босяков, как раз из них и вербовали мы красу, гордость, надежду русской социальной революции. Что ж дивиться результатам?»

Ранние фотографии Феликса имеют мало общего с приведенным выше описанием. Только скулы, нет ассиметричности, грубой челюсти. Утонченное, нервное лицо, аристократический нос, тонкие, высокомерно поджатые губы, задумчивый взгляд. Лицо поэта, а не убийцы. У каждого поэта своя Муза. Музой Дзержинского была Смерть. Это она меняла облик юноши-поэта. Лицо Дзержинского пережило много перевоплощений. Разложите перед собой на столе фотографии Феликса в хронологическом порядке, вы увидите, как менялся человек. На протяжении жизни он все больше приближался к описанному Буниным типу. Более того, с годами он все более становился похожим на Ленина: скулы стали совсем татарскими, появились залысины и козлиная бородка, лицо сделалось одутловатым.

В итоге — на фотографиях 1926 года Феликса можно принять за родного брата Владимира Ленина. Кто знает, если бы смерть от сердечного приступа не оборвала жизнь Феликса, может, перевоплощение могло б завершиться, и Дзержинский превратился бы в вождя?

Шла первая ночь восстания.

В причудливом свете костров, среди кипевшего вокруг оживления Феликс увидел улыбающегося Эйно. Рядом с ним в порыжевшем пальтишке стоял пожилой рабочий.

Подвязанная платком щека, видно, зубы мучили, и надвинутая на глаза кепка скрывали лицо.

— Вот, товарищ начальник, — докладывал часовой, хочет пройтить, а пропуска нет. Вот этот, — солдат ткнул пальцем в Рахья, — говорить «Ленин», а мне сум-нительно.

— Пропустите, я знаю этих товарищей, — распорядился Дзержинский. Он отвечал перед ЦК за безопасность штаба революции, и вся охрана Смольного была подчинена ему.

— Владимир Ильич, разве так можно! Борьба в разгаре, вас могли схватить юнкера, — говорил Дзержинский, провожая Ленина на третий этаж в комнаты Военно-революционного комитета.

— Мое место теперь здесь. Кончилась конспирация, — Ленин сорвал с головы платок и кепку, сунул в карман пальто, а пальто бросил на стул.

Его окружили товарищи.

Дзержинский вышел, вызвал командира красногвардейской дружины Путиловского завода М. Ф. Еремеева.

— Здесь Ленин, — сказал, указывая на дверь, — ваша дружина будет нести караул. Вы лично будете ответственным за жизнь вождя революции.

— Путиловцы не подведут, — ответил Еремеев.

В помещение ВРК уже спешили Свердлов, Сталин, Бубнов.

Дзержинский пошел на центральный пункт связи. Это его боевой пост. ВРК поручил ему связь с районами и частями столичного гарнизона. Здесь непрерывно бьется пульс восстания. То в хорошем, уверенном темпе, то с перебоями, лихорадочно. Сотни самокатчиков и пеших курьеров спешат в Смольный и из Смольного. Каждое новое донесение требует немедленного действия, быстрых решений.

ЦК решил, как того настойчиво требовал Ленин, начать восстание 24 октября; ликвидацию правительства и захват власти завершить, не дожидаясь открытия съезда Советов.

Но не дремали и враги большевиков. Командующий округом Полковников все еще надеялся, что быстрым, упреждающим ударом он сможет выполнить свой план: отрезать Смольный от рабочих районов и захватить штаб восстания, очистить полки гарнизона от комиссаров ВРК и большевиков, а затем разоружить Красную гвардию.

Ударной силой были офицерские училища. Полковников не сомневался, что хорошо вооруженные и вымуштрованные юнкера без особого труда разобьют красногвардейцев.

Ранним утром юнкерами захвачена редакция и типография газеты «Рабочий путь». Однако, когда команды юнкеров прибыли, чтобы развести мосты, те уже были под охраной сильных отрядов красногвардейцев и солдат. Только Николаевский мост был захвачен и разведен юнкерами, да и тот у них отбили моряки с подошедшего крейсера «Аврора».

Гасло и вновь загоралось электричество в Смольном. Дважды переходила из рук в руки телефонная станция. Только к вечеру удалось захватить вокзалы.

Утром 24-го на экстренном заседании между членами Центрального Комитета были распределены обязанности. Ко всем уже имеющимся Феликс получил еще одну: установить надежный контроль над почтой и телеграфом. Дзержинский оправдал себя на новой должности.

Без единого выстрела, правительственная охрана телеграфа превратилась в революционную.

Вскоре во все города и районы необъятной России телеграфные провода разнесли весть о начале вооруженного восстания в Петрограде.

Утром 25 октября ВРК передал через Главный телеграф написанное Лениным воззвание «К гражданам России». Страна узнала о свержении Временного правительства и переходе государственной власти в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов — Военно-революционного комитета.

Революция подобна чуме, она расплавляет рамки общества, дарит свободу и осознание близкой смерти. Люди приходят в неистовство; сын, дотоле послушный и добродетельный, убивает своего отца, воздержанный извращенно совокупляется со своими близкими. Сладострастный превращается в невинного. Скупец пригоршнями бросает свое золото из окон. Воин-герой поджигает город, ради спасения которого он в другое время пожертвовал бы собой. Щеголь надевает лучшее пальто и идет гулять в места, где складывают трупы. Каждый в свой черед впадает в иступление в поисках свободы.

Но ясно, что свободных и независимых от других и от общества в целом людей нет, хотя многие стремятся к манящей, мифически недостижимой полной независимости. Получая самостоятельность в решении тех или иных вопросов и возможность осуществления определенных планов, человек одновременно с этим приобретает новый, порой более тяжкий, хотя внешне и не всегда видимый, груз зависимости. В новой «системе», якобы дающей более высокий уровень самостоятельности, неизбежно появляется моральная, служебная, финансовая, правовая ответственность за новое положение в жизни и в обществе. И вместо, казалось еще недавно, неограниченных возможностей для действий человек обнаруживает себя накрепко связанным различными обязательствами и запретами с еще более широким, чем ранее, кругом людей, прямо или косвенно ограничивающих его время и действия. Абстрактной свободы во взаимоотношениях и взаимодействии нет, она всегда зависима.