Николай Пушкарев - ГРУ: дела и судьбы. Военная разведка: становление, деятельность, результаты и судьбы ее сотрудников

— С английским, французским?

— С английским вы можете оказаться и в Америке, и в Центральной Африке. А, например, с японским — только в Японии, с норвежским — в Норвегии. Правда, на такие языки группы набираются не каждый год.

— И много блатных?

— Процентов десять.

— Пошла учеба. Что тут главное?

— Ну сначала, безусловно, язык. Если тебе достался арабский или китайский, то такой язык может просто не пойти, и это становится ясно уже к концу первого семестра.

Есть такой предмет — страноведение. Как правило, его ведет ГРУшник, недавно приехавший из страны, который рассказывает — куда можно ходить, куда нельзя. На что обратят внимание окружающие, а на что нет.

Учат работе со спецтехникой. Фотоделу. Учат водить автомобиль, — но не как гонщика экстракласса, а как обыкновенного человека. Вообще, главное правило не выделяться.

Тренируют память. Учат мнемоническим рядам. Так, чтобы запомнить 40 слов, надо составить рассказ с этими словами, в котором сам действуешь. И когда начнешь прокручивать этот рассказ, то слова будут всплывать в нужном порядке. Или, когда ведешь на встречу с агентом, надо запоминать номера многих машин — засекать наблюдение. Это удобнее делать, когда каждой цифре присваиваешь имя какого-либо близкого человека. И если компания «брат — жена — теща — брат» встречается пару раз, то за тобой хвост.

Учат агентурной работе. Так, в классе устраивают учебную резидентуру. Она оборудуется скрытыми камерами, магнитофонами. Приходят люди, приносят какие-то сведения. По каким-то элементам надо догадаться — пришедший потенциальный агент, провокатор, террорист. Правильно построить разговор и т. д.

Еще на первом курсе весь город делят на сектора. Каждому в группе выделяют свой район. В этом секторе надо приготовить маршруты с явками, местами проверки. Маршруты надо отработать до автоматизма, чтобы если не на 100 процентов засечь «наружку», то на 99.

— Ну а как ее можно засечь?

— Во-первых, надо быть внимательным. «Топтуны» могут слегка менять свой вид — вывернуть куртку, сменить парик, кепку, но кардинально сменить внешность за короткое время все же нельзя.

«Ведут» агента несколько человек. У них, как правило, есть радиосвязь, но все равно при каждом повороте за угол они вынуждены подтягиваться к «объекту», чтобы не пропустить возможный момент «мгновенной передачи». Если пару раз, когда ты притормаживаешь, из-за угла вылетают граждане, то лучше уйти с маршрута. Или если выпрыгнул в последний момент из вагона метро и где-то в поезде хлопает дверь — кто-то выпрыгнул еще, — опять-таки рисковать не стоит. Но вообще уйти от «наружки» очень трудно, особенно сейчас, когда можно прикрепить к автомобилю крошечный датчик и «топтуны» уже не нужны. И главное, — специально уйти можно только раз. Если ты «ушел», то в любой стране «наружка» тебя обязательно подставит, спровоцирует драку, еще чего-нибудь. И ты автоматом попал в справочник «Кто есть кто» как персона нон грата. А значит, вся заграница сразу закрылась.

Мой однокурсник в Москве пару раз уходил от комитетчиков на такси («семерка», в свою очередь, тренировалась на нас). Так те его как-то поймали, отвезли на кольцевую дорогу, пригрозили и бросили ночью зимой в лесу. Правила есть правила.

— А как надо вести, если тебя арестовывает «наружка»?

— Иногда специально дается команда взять «студента», допустим, при закладке тайника. Комитетчики очень серьезно относятся к таким тренировкам, записывают на видео (потом присылают кассету нам). Но в принципе ничего страшного. Бить не будут, а поэтому раскисать при таком аресте или размахивать удостоверением не стоит.

— А сколько тайников надо «иметь»?

— Восемь-десять. Это проблема. Думаешь до посинения, мало того, что тайник на сто процентов не должен быть обнаружен случайно (если на 99 — то не годится), но к нему должны быть удобные подходы, информация должна моментально закладываться и изыматься.

— А случалось, что Комитет СЛУЧАЙНО брал «студентов» на тайнике?

— Да, бывало. Один раз взяли парня у правительственных зданий (вообще от них стоит держаться подальше). А у него были кассеты, на которые он переснял фото из «Плейбоя» (академия выписывает фактически все, что издается). И он стал чуть ли не единственным человеком, отчисленным со второго курса.

— А в других разведках также строго с женским вопросом?

— Да. Недавно из Москвы отозвали канадского атташе, когда выяснилось, что у него роман с женщиной из охраны посольства. Без разговоров.

— А предусматриваются ли программой учебные вербовки?

— Это просто прелесть, венец всей учебы: итоговое учение «проникновение на объект».

— И как все происходит?

— Руководство выбирает для каждого учащегося режимный объект. После чего «студенту» представляется одна-единственная возможность проникнуть в «почтовый ящик» легально (повод он должен придумать сам), так как на наши предприятия войти, если тебе не заказали пропуск, было просто невозможно. А дальше будущий разведчик должен крутиться как хочет: с кем хочет знакомиться, разработать, какую сочтет нужным, легенду, но «зацепиться». И наращивать результат, то есть получить агента, способного проинформировать его о работе, структуре объекта, о принимаемых там решениях. На эту разработку выделяется один свободный день в неделю: хочешь — проникай на объект, хочешь — пиво пей, но результат должен быть.

— А есть ли какие-то ограничения — кого можно вербовать, а кого — нет?

— Только одно. Нельзя вербовать женщин.

— А что бывает с людьми, которые поддаются натиску молодых наследников Абеля?

— Ничего. Их же «играют вслепую», они не подписывают никаких бумаг. Поэтому дело никакое на них не заводится и факт их «сотрудничества» нигде и никогда не всплывает.

— А есть «студенты», которые не справляются с итоговым учением?

Да, конечно. Как правило, это те, кто не может свободно общаться с людьми, вызывать у них интерес — ведь это тоже талант и научить этому невозможно, сколько Карнеги ни читай. Ведь нужно, чтобы не ты просил телефон, а тебя просили оставить, чтобы человек хотел продолжить знакомство с тобой. У нас на курсе были люди, зажатые в своем «я» настолько, что они не могли войти в контакт даже со специально подставленными им сотрудниками ГРУ, которые изображали служащих объектов, куда следовало проникнуть. А, сами понимаете, «подставки» активно шли на контакт. «Молчунов» используют, как правило, в техсоставе. В Москве или в посольствах (не вылезая на улицу) сидят и «слушают» эфир.

Но самое интересное, одного из неудачников все равно послали за границу — он был умный парень, хорошо готовил телеграммы, но через год вернули обратно. Умение общаться с людьми — это самое главное.