Николай Пушкарев - ГРУ: дела и судьбы. Военная разведка: становление, деятельность, результаты и судьбы ее сотрудников

Попытки найти здание Надзорной прокуратуры на ул. Радио, нам так и не удалось, так как оно оказалось каким скрытым объектом. Однако, напротив находилось высокое сиреневое здание Генеральной прокуратуры. Туда мы и направились. Попытки вручить жалобу не привели к положительному исходу. Объяснили, что жалобу надо сдать только на ул. Дмитровка, где располагается главное здание. Решили жалобу передать следователю, так, якобы, положено по УПК РФ.

В назначенный час мы уже были в кабинете следователя. С нами мило поздоровались и продолжили процесс допроса. Предварительно мы еще раз уточнили, когда же, наконец, нам раскроют те подозрения в преступлении, которые я, якобы, раскрыл в своей книге.

Следователь вновь начал что-то темнить, но все же сказал, что вот-вот эксперты сформулируют обвинения и тогда будет все ясно. Мы предложили ему, чтобы он перенес допрос, когда будет заключение экспертов. Тогда следователь и сказал, что сегодня об этом и поговорим, якобы, настал день, чтобы подготовить новое постановление о создании группы экспертов. Затем он зачитал мне мои права, сославшись на ст. 198 УПК РФ. Правда, что это такое, я практически не запомнил, так как он бегло изложил по книге суть содержания статьи. Затем следователь распечатал с помощью ЭВМ протокол по созданию экспертной комиссии из трех человек, среди них: Жиглов, Стогов, Парфенов Как сообщил следователь, это офицеры моей воинской части, в которой я начинал свою службу в военной разведке. Разумеется, я никого из них не знал, и знать не мог. Но меня радовало то, что эти парни из моей службы, и они должны быть объективными в подготовке экспертного заключения по моей книге. Вот только не представляю, как могут эксперты-сослуживцы сделать такое заключение. Я и сам не знаю, в чем заключается так называемое «разглашение государственной тайны». Откуда же им знать об этом, если даже мне не ведомо, что к чему.

Я попытался выяснить эти вопросы со следователем. Но он, видимо, не понял или не хотел понять, а только сказал: «Вы что хотите заявить об их отводе как экспертов?» После таких слов я уже не пытался что-либо вновь ему возразить.

Я внимательно ознакомился с Постановлением, в котором уже заранее следователем были сформулированы вопросы экспертам. В частности, вопросы, на мой взгляд, были аналогичны тем, что высказал мой адвокат, носят явно навязчивый смысл и характер. Например, по заключению специалистов ГРУ в книге раскрыты материалы, имеющие гриф «Секретно», даже не «Совершенно секретно» и не «Особо секретно».

Кроме того, следователь указал наводящие вопросы, которые явно нацеливали экспертов на поиски любым путем моих «преступных замыслов». Например, раскрыты ли в моей книге материалы, могущие иметь особо тяжкие последствия. И все в этом роде. Адвокат пытался ему возразить, что этого делать нельзя, и эксперты не должны быть нацелены на «установки» поиска моего еще заведомо неясного так «называемого» преступления.

Наши же вопросы, составленные для экспертов, следователь попытался оспорить, но все же два из них включил в постановление о проведении экспертизы.

У нас было желание написать заявление по этому вопросу и указать на необъективность требований следователя, но, посоветовавшись, решили воздержаться. Хотели получить результаты экспертизы книги и изучить все то, что там будет указано. Потом я попросил следователя переговорить с его начальником, мне это было обещано. И, якобы, минут через пятнадцать он меня примет, но потом сказал, что у него совещание по четвергам и нет времени на беседу со мной. После этого мы ознакомились с Постановлением об экспертизе, внимательно прочитали его и расписались. Немного поговорили, как будет проводиться экспертиза, и будем ли мы допущены к экспертам. Четкого ответа не последовало, и мы поняли, что следователь или не желает, или ничего не хочет пока говорить. Разговор о проблемах экспертизы продолжался еще часа полтора, а затем нам подписали пропуска, и мы покинули Следственное управление в 18 часов.

Договорились о том, что когда эксперты приступят к работе над книгой, то тогда с ними может быть организована встреча. Я и мой адвокат могут напрямую задать им необходимые вопросы.

Как всегда, у нас взяли пропуска на выход из УФСБ, отдали наши документы и вернули мобильные телефоны.

Покинув Следственное управление, адвокат поделился со мной тем, что необходимо подать жалобу в Главную прокуратуру на неправильные действия следователя по ведению допросов. На этом мы расстались, он поехал на своей машине, а я спустился в метро. Решил поехать в свою Академию и доложить, что вновь был вызван на допрос.

Я вкратце доложил своему руководству о встрече, но не сообщил подробности, помня о том, что с меня взяли подписку о неразглашении тайны следствия. Правда, до сих пор не пойму, в чем эта тайна, так как ни с какими документами меня не знакомят и мне вообще рассказывать не о чем.

Возбуждение уголовного дела против меня Следственным управлением ФСБ, Военной контрразведкой и ГРУ было согласовано с Генеральной прокуратурой России. Но также мне было дано право защищаться всеми возможными методами и средствами, не запрещенными УПК РФ. Как это все я могу организовать, когда с меня взяли подписку о неразглашении тайны следствия. Какойто «совковый» бред получается: все можно и ничего нельзя. Но как говорится, судьба утопающего в его собственных руках. Вот я и оказался в подобной для меня ситуации. Узнал о том, что я нахожусь под уголовным следствием по соответствующей статье УК РФ № 283, п.1, что гласит до трех лет тюремного заключения. Конечно, это круто, но вещи упрямая констатация, что это действительно так. И меня систематически, в оговоренное заранее время, приглашают на очередные допросы к следователю. И как ни странно, я всегда на них прихожу и притом без опозданий, как на военную службу.

По разным источникам некоторые мои друзья узнали о моем, мягко говоря, неделикатном отношении с государственной машиной, которая своим безжалостным механизмом раскручивает следствие по «заведенному», даже без предупреждения, уголовному делу по разглашению государственной тайны. Эту тайну, по мнению военной контрразведки, я получил во время службы в ГРУ. Это их, ФСБ РФ, версия, а какая моя, не знаю, не ведаю, понятия не имею.

Действительно, откуда я все это, якобы, знаю, из ГРУ меня уволили в 1969 году по инвалидности, полученной во время прохождения военной службы, так записано Военно-медицинской комиссией по случаю моей демобилизации из ГРУ. Хотя почему-то в удостоверении было записано, что я получил инвалидность не во время военной службы?? Вот и этот парадокс вылезает наружу. Оказывается, армия должна была выплачивать мне значительные финансовые средства и предоставлять льготы, а так списала все это на районные власти, пусть они выплачивают крохи на выживание и лечение офицера ГРУ. В заключении Военно-врачебной комиссии (ВВК) Военного госпиталя им. Бурденко (Москва) говорится, что капитан Пушкарев Н.Ф. получил заболевание в период военной службы, а в документах об инвалидности сказано наоборот.