Бронислава Орса-Койдановская - Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд

«Ну, что ж, кто хочет спасать отечество в комитете грамотности, что ж, мы не мешаем».

Кстати, о «знаменитом» ленинском смехе.

Бертран Расел неоднократно отмечал: «Он много хохочет, сначала его смех кажется дружелюбным и веселым, но постепенно мне стало как-то не по себе».

А. Стасова писала: «Часто на заседаниях ЦК можно было слышать взрывы громкого хохота».

Некоторые врачи считают, что этот смех — один из симптомов маниакального состояния, ажиотации Ленина.

«Злое замечание Владимира Ильича было понятно, — продолжает Крупская. — Он пришел сговариваться о том, как идти вместе на борьбу, а в ответ услышал призывы распространять брошюры комитета грамотности.

Потом, когда мы близко познакомились, Владимир Ильич рассказал мне однажды, как отнеслось «общество» к аресту его старшего брата. Все знакомые отшатнулись от семьи Ульяновых, перестал бывать даже старичок-учитель, приходивший раньше постоянно играть по вечерам в шахматы.

Эта всеобщая трусость произвела, по словам Владимира Ильича, на него тогда очень сильное впечатление.

Это юношеское переживание, несомненно, наложило печать на отношение Владимира Ильича к «обществу», к либералам. Он рано узнал цену всякой либеральной болтовни».

Здесь Крупская попала в точку: Ленин, действительно, до самой смерти Помнил обиды, и при первом удобном случае не упускал вылить на обидчика очередной ушат грязи. Нередко по поступкам нескольких человек он судил о целой партии. Он как бы примерял чужие рубашки на себя, и если они ему не подходили, винил в этом их хозяина, обрушивая на него и насмешки, и злость.

Вот и здесь, не с иронией, а с ядовитой ненавистью: «Ну, что ж, кто хочет спасать отечество в комитете грамотности, что ж, мы не мешаем».

И кто это — мы? Уже тогда Ленин очень часто начал «путать» «я» и «мы», личное и общественное.

Крупская продолжает;

«На «блинах» ни до чего не договорились, конечно. Владимир Ильич говорил мало, больше присматривался к публике. Людям, называвшим себя марксистами, стало неловко под пристальными взорами Владимира Ильича.

Помню, когда мы возвращались, идя вдоль Невы с Охты домой, мне впервые рассказали о брате Владимира Ильича, бывшего народовольцем, принимавшем участие в покушении на убийство Александра III в 1887 г. и погибшем от руки царских палачей, не достигнув еще совершеннолетия.

Владимир Ильич очень любил брата. У них было много общих вкусов, у обоих была потребность долго оставаться одному, чтобы можно было сосредоточиться. Они жили обычно вместе, одно время в особом флигеле, и когда заходил к ним кто-либо из многочисленной молодежи — двоюродных братьев или сестер — их было много, у мальчиков была излюбленная фраза: «Осчастливьте своим отсутствием».

И вот здесь мне хочется вернуться к своему разговору с немецким историком Генрихом Вельскопфом, о котором я писала в самом начале книги.

Так вот Генрих тогда сказал мне, пожав плечами:

— Между прочим, Ленин характером весь в отца вышел. Может быть, и за женщинами так же гонялся, если бы так не увлекался книгами. Впрочем, знаешь, говорят, что Ленин был гомосексуалистом. Доказать это, конечно, никто не доказал, но причин для таких слухов тоже хватает.

— Неужели? — не выдержала я.

— Говорят, он никогда не относился к Крупской как к женщине. А лишь как к товарищу по борьбе. Никогда не обнимал ее при людях. И так далее. Зато от своего старшего брата Александра просто с ума сходил. Точно женщина от мужчины. Они даже спали часто в одной кровати.

А уж когда брата не стало… Он превратился в маньяка, который жаждет чужой крови. Он обвинял в его смерти чуть ли не весь мир. Другого такого близкого человека он, похоже, найти себе уже не мог… ты понимаешь, в каком смысле, да?

— Да, — тихо сказала я.

— Вот, и от этого он мучался всю свою жизнь. Впрочем, возможно, это не больше, чем слухи, так что относись к этому соответственно.

Рассказывая о брате Ленина, Крупская вспомнила и такой эпизод:

«Брат был естественником. Последнее лето, когда он приезжал домой, он готовился к диссертации о кольчатых червях и все время работал с микроскопом. Чтобы использовать максимум света, он вставал на заре и тотчас же брался за работу. «Нет, не выйдет из брата революционера, подумал я тогда, — рассказывал Владимир Ильич, — революционер не может уделять столько времени исследованию кольчатых червей». Скоро он увидел, как он ошибся».

Конечно, можно было бы только посмеяться над этим признанием Ленина, если бы… Если бы он так думал тогда по своей наивности. Так ведь нет, так рассуждал не наивный человек, а — практичный до сумасшествия.

Даже смерть брата для него в первую очередь была как бы очередной ступенькой в его революционной борьбе.

В сущности, об этом, если внимательно вчитаться, пишет и сама Крупская:

«Судьба брата имела, несомненно, глубокое влияние на Владимира Ильича. Большую роль при этом сыграло то, что Владимир Ильич к этому времени уже о многом самостоятельно думал, решал уже для себя вопрос о необходимости революционной борьбы.

Если бы это было иначе, судьба брата, вероятно, причинила бы ему только глубокое горе или, в лучшем случае, вызвала бы в нем решимость и стремление идти по пути брата. При данных условиях судьба брата обострила лишь работу его мысли, выработала в нем необычную трезвость, умение глядеть правде в глаза, не давать себя ни на минуту увлечь фразой, иллюзией, выработала в нем величайшую честность в подходе ко всем вопросам…»

О его честности, конечно, можно было бы поспорить, но к ней мы вернемся чуть позже.

А пока стоит наконец сказать несколько слов и о самой Крупской.

Открытый крупный лоб, неровные зубы, губы, выдвинутые вперед, большое, одутловатое лицо, крупный нос, неряшливо причесанные волосы, глаза навыкате, тяжелые мешки под глазами… В общем, приятного в ней было мало.

Писательница Лариса Васильева, которая написала интересное художественно-публицистическое исследование о судьбах женщин, которым выпала судьба быть женами «вождей», так рассказывала о ней самой и ее родителях:

«Елизавета Васильевна Тистрова не глупее других. Она не преувеличивала и не преуменьшала своих возможностей — смотрела правде в глаза. Сирота. Воспитанница Института благородных девиц для сирот, детей офицеров. О какой блестящей партии можно мечтать, оказавшись в Виленской губернии на роли гувернантки в богатой семье?

И все же хорошенькая, умная, образованная, уравновешенная, поэтичная, мастерица на все руки, умелица вести беседу, она привлекла внимание перспективного молодого человека. И сама влюбилась. Константин Игнатьевич Крупский хоть и беден, но с хорошим образованием — Кадетский корпус окончил. И собой хорош.