Джозеф Вексберг - Торговые банкиры [Известнейшие мировые финансовые династии] [litres]

После последних расчетов, в 1811 г., общая прибыль в размере 862 тыс. фунтов была поделена между Бэрингами, Хоупом, Пэришем и «специальными агентами». На самом деле реальная прибыль оказалась гораздо выше, потому что операция в самом деле стимулировала прямую торговлю между Великобританией и Мексикой, как и предсказывал сэр Фрэнсис. Эту торговлю финансировали торговые банкиры. Больше прибыли!

Только Уврар, который все и задумал, не получил от сделки ни пенни. Наполеон в очередной раз поссорился со своим блестящим банкиром, конфисковал его имущество и посадил Уврара в тюрьму.

Товарищество John and Francis Baring & Company было распущено в 1800 г., после отставки Джона; несколько лет фирма называлась Sir Francis Baring & Company. В 1806 г. название сменили на Baring Brothers & Company. Должно быть, сэр Фрэнсис испытывал тихое удовлетворение, вспоминая свою жизнь после того, как он оставил банк в руках трех своих сыновей и зятя. Потомок бедного немецкого иммигранта был богат и почитаем. Он заседал в парламенте до 1806 г., принадлежал к богатой аристократии, достиг международной известности и способствовал развитию британской торговли.

В 1802 г. сэр Фрэнсис за 150 тыс. фунтов стерлингов купил у герцога Бедфорда поместье «Страттон-Парк». Его ежегодный доход составлял 80 тыс. фунтов стерлингов. Он заказал Джошуа Рейнольдсу портреты трех своих друзей, великих политиков, – лорда Шелберна, лорда Ашбертона и Исаака Барре. Портрет же самого сэра Фрэнсиса с братом Джоном и зятем Чарлзом Уоллом написал Томас Лоуренс. Портрет, завершенный в 1806 г., принадлежал лорду Нортбруку, а сейчас висит в зале правления банка Baring Brothers & Company. На картине сэр Фрэнсис приложил руку к левому уху; он страдал неизлечимой глухотой.

И после отставки сэр Фрэнсис сохранил свое влияние в Сити. Он был андеррайтером в корпорации «Ллойдс», был председателем Патриотического фонда, а по средам и пятницам занимался делами Ост-Индской компании. Он оставался верным другом США; в 1808 г. на ужине, который устраивали в «Лондон Таверн» в честь испанских патриотов, сэра Фрэнсиса освистали, когда он предложил тост за здоровье президента Соединенных Штатов.

Он умер в 1810 г., и лорд Эрскин назвал его «несомненно первым коммерсантом Европы – первым в познаниях и таланте и первым по характеру и богатству». «Столпом Сити» назвали его в «Таймс». Шелберн назвал его «королем коммерсантов».

Александру Бэрингу, самому одаренному из сыновей сэра Фрэнсиса, удалось справиться с необходимостью постоянно «соответствовать» памяти прославленного отца. Он возглавил фирму Бэрингов в зените ее славы и сделал Бэрингов самыми великими европейскими банкирами – до столкновения с Ротшильдами, когда они бросили вызов власти Бэрингов в области международных финансов. Сегодня Бэринги и Ротшильды друзья – но так было не всегда.

Историки той эпохи указывают, что самым сильным союзником Великобритании в войне с Наполеоном были британские финансы – точнее, торговые банки. Британцы в начале XIX в. повели себя мудрее, чем американцы 130 лет спустя. Вместо денежных ссуд союзникам они посылали им помощь напрямую: боеприпасы, обмундирование, оружие и боевую технику. Здравый подход, однако, порождал серьезные финансовые трудности. Например, в 1813 г. Великобритании, в которой тогда проживало 20 млн человек, пришлось собрать 176 346 023 фунта стерлингов, повысив налоги.

После возвращения Наполеона с острова Эльба лорд Каслри, министр иностранных дел в кабинете лорда Ливерпуля, подписал с Россией, Австрией и Пруссией договоры о прямых субсидиях почти на 9 млн фунтов стерлингов. Выпуск облигаций трехпроцентного займа правительство Великобритании поручило банкам Baring Brothers и Smith, Payne and Smith; облигации шли по 77. Серию одновременно пустили в продажу в Вене, Гамбурге, Франкфурте и Санкт-Петербурге; эмиссия оказалась очень успешной во всех странах. Только один миллион фунтов стерлингов, представленный британскими инвесторами, был на самом деле переведен из Англии; оставшиеся деньги собрали жители стран-союзниц. Зная, что за выпуском облигаций стоит банкирский дом Baring Brothers, инвесторы в континентальной Европе были совершенно уверены, что все будет хорошо. Выпуск облигаций стал внушительным вотумом доверия для Англии и для Бэрингов.

Торговые банки помогали Великобритании решать сложные проблемы и попутно сами достигали власти и процветания. В 1792–1816 гг. Бэринги делили честь с другими банкирами; прибыль от предоставления европейским союзникам Великобритании различных субсидий равнялась 57 млн фунтов стерлингов. В наши дни только государственные банки и правительственные агентства способны проводить такие масштабные операции. Ну а в те времена не было почти ничего, с чем не мог бы справиться торговый банк. Торговые банки участвовали во всех операциях. Они знали, как «доставить» золотые слитки через линию французов британским союзникам в Европе. Контрабандой такая операция не называлась; наоборот, она считалась патриотическим поступком. Во время войны «занимается контрабандой» и «шпионит» враг, но когда тем же самым занимаетесь вы, это называется «субсидированием» и «сбором разведданных». Торговые банки обладали ценными связями в самых разных кругах – от премьер-министров до начальников местных полицейских управлений. Банкиры всегда знали нужных людей на нужных местах в нужное время. В 1802 г., когда Португалии пришлось посылать средства во Францию, Бэринги пошли еще на один поразительный шаг: они выдали Наполеону 700 тысяч фунтов стерлингов в счет португальского правительства, по британской лицензии!

Более того, португальские займы начались раньше. Однажды в 1797 г. сэр Фрэнсис Бэринг получил письмо от Уильяма и Джона Джеймса Стивенсов из Лиссабона. Как авторы указывали в «совершенно секретном» постскриптуме, письмо написано «с санкции лиссабонского двора». Не могли бы сэр Фрэнсис и Генри Хоуп организовать заем в 1 млн 200 тыс. фунтов для португальского короля? В качестве залога предлагались необработанные алмазы из Бразилии «большей ценности, чем сумма займа». Если такое обеспечение покажется неприемлемым, они предлагали «отдать в залог или продать острова Тимор, Солор и Болеа, подчиненные Гоа». Они намекали, что португальский двор в случае необходимости передаст в залог «богатое королевство и острова Мозамбика» вместе с другими островами к северу от мыса Доброй Надежды и «заложит часть дохода от продажи нюхательного табака в счет уплаты процентов; данный контракт приносит двору чистыми 20 тыс. фунтов в месяц». Кроме того, авторы письма выражали уверенность, что они сумеют добиться ставки в размере 7 процентов «или даже немного больше».