Сигэнори Того - Воспоминания японского дипломата

26 июля. Замораживание японских активов в США

14 августа. Опубликование Атлантической хартии

6 сентября. Утверждение совещанием у императора "Основ проведения государственной политики"

18 октября. Формирование Кабинета Тодзё

1 декабря. Утверждение совещанием у императора решения о начале войны

8 декабря. Начало Тихоокеанской войны

В 1940 году я уже почти два года был послом в Москве и за это время достиг хороших результатов в урегулировании ряда острых споров между двумя странами. Мой отзыв был следствием одного из порывов "Урагана Мацуока", который пронесся по всей дипломатической службе Японии, когда осенью 1940 года готовилось заключение Трехстороннего союза Германии, Италии и Японии. По возвращении в Японию в ноябре 1940 года я не получил никакого назначения и оставался в ранге посла без должности. Министр иностранных дел Мацуока пару раз просил меня подать в отставку с дипломатической службы, но я отказывался. Я говорил ему, что такой поступок был бы равносилен согласию с его политикой и что, если он хочет избавиться от меня, то всегда может меня уволить. Но ничего подобного так и не произошло.

В докладах, поданных мною по возвращении премьеру принцу Коноэ, министру Мацуока и императору, я излагал свое видение ситуации в Европе и особо подчеркивал, что после подписания Трехстороннего пакта отношения между Германией и СССР становятся недружественными, в то время как наши переговоры о заключении советско-японского пакта о нейтралитете близятся к завершению. В частности, в докладе Мацуока я отмечал, что Трехсторонний пакт не будет способствовать урегулированию "Китайского инцидента” и что это урегулирование должно опираться главным образом на самосдерживание Японии. В докладе императору я представил внутреннюю ситуацию в СССР и сделал упор на возрастание там в ходе пятилеток производственных мощностей и на превращение коммунистической идеологии в религию, в основе которой лежит идея мировой революции.

В тот период мне приходилось от случая к случаю встречаться с высокопоставленными сотрудниками МИДа и других учреждений, но, как сказано выше, я лишь номинально сохранял пост посла и совершенно не был связан с делами нашего министерства. При отсутствии каких-либо обязанностей у меня было много свободного времени, и я использовал этот “отдых" для частых поездок по Японии и обновления знаний о своей стране.

За три года, миновавших после моего отъезда в Европу, ситуация в Японии претерпела большие изменения. В некоторых кругах ощущалось разочарование по поводу отсутствия каких-либо признаков завершения "Китайского инцидента", который длился уже три года. Тем не менее, были заметны и массовый энтузиазм в связи с заключением Трехстороннего союза, а признаки уважительного отношения к Германии и безграничное восхищение ею наблюдались на каждом шагу. Люди, не сведущие в международной политике, даже говорили о "вечности" союза стран "Оси". Сейчас, после войны, трудно вообразить подобное положение дел, но в те дни его наличие было легко продемонстрировать. Меня удивляло не только количество тех, кто доверился Трехстороннему пакту и положился на него, но и их взлет: они преобладали в политических, журналистских и даже интеллектуальных кругах. Возможно, в какой-то степени это явление явилось результатом германской пропаганды, но, думается, в основе его лежало главным образом опасение "опоздать на поезд" в то время, когда Германия одерживала блистательные военные победы в Европе.

Наибольшую озабоченность в тот период у меня вызывало очевидное стремление правительства опираться в своей политике на идею о том, что Япония легко может справиться со своими международными трудностями силой одного только Трехстороннего пакта. При любой возможности я высказывал свое мнение об этом заблуждении премьеру Коноэ и, более конкретно, — министру иностранных дел Мацуока, но вскоре понял, что упомянутая идея утвердилась в достаточно широких кругах. Кроме того, я видел, что в армии и на флоте многие, особенно молодые офицеры, заворожены растущей военной мощью Японии. Армия, которая с начала "Китайского инцидента" направляла значительную часть выделенных ей ассигнований на механизацию, ощущала огромное усиление своей боеспособности, а флот, уверенный в своих кораблях (в число их после отмены Договора об ограничении военно-морских вооружений вошли новые для Японии типы судов) считал себя непобедимым.

Таким образом, в то время как Япония испытывала раздражение в связи с затянувшимся "Китайским инцидентом", в ней едва ли просматривалось хоть какое-то намерение попытаться достичь разумного урегулирования с национальным правительством посредством добровольного отречения от своих требований. С другой стороны, было очевидно, что план объединения Китая под властью нанкинского режима Вана, за который цеплялись со времени первого Кабинета Коноэ, нереалистичен, ибо этот режим демонстрировал полную неспособность к такому объединению.

Именно в таких обстоятельствах можно было наблюдать все большую поддержку, которую получала идея сдерживания США угрозой применения Трехстороннего пакта и одновременно урегулирования "Китайского инцидента" посредством переговоров с американцами. Однако, как это с ясностью следовало из текста Трехстороннего пакта, в его основе лежала концепция раздела мира на три сферы господства каждой из сторон-участниц. Поскольку в этом смысле пакт отражал враждебное отношение к США, переговоры с ними об урегулировании "Китайского инцидента" были несовместимы с его духом, и следовало ожидать, что в ходе любых подобных переговоров США выдвинут возражения против пакта. Узнав, что примерно со времени назначения посла Номура [66] Адмирал Номура Китисабуро (1877-1964) был министром иностранных дел в недолго просуществовавшем Кабинете Абэ (1939-1940 годы). На его назначение послом в декабре 1940 года повлиял тот факт, что он, работая в качестве атташе в Вашингтоне и являясь членом делегации на Вашингтонской конференции, установил хорошие личные отношения с заместителем министра ВМФ США Франклином Рузвельтом. После начала войны и своего возвращения в Японию никаких официальных постов не занимал. высокопоставленные представители правительства, армии и флота, а также другие официальные лица, которые отстаивали или приветствовали заключение пакта, рассматривают вопрос о вступлении в переговоры с США, я был поражен масштабом всеобщего непонимания международной политики в Японии. Я опасался, что, если переговоры начнутся при отсутствии перспективы успешного исхода и, в конечном счете, провалятся, отношения станут еще хуже, чем на их старте, и конечным итогом явится столкновение между США и Японией.