Мэри Трамп - Слишком много и всегда недостаточно

Когда наступил июнь, отец, как никогда был готов снова провести лето в Монтоке. Родители сняли тот же самый коттедж, и на средства, полученные от продажи акций, папа приобрел Chrisovich 33 , 16-футовую лодку, как нельзя более подходившую для любимой им глубоководной рыбалки. Он также купил самолет, на этот раз Cessna 206 Stationair , с более мощным двигателем и более вместительный, чем Piper Comanche .

Но теперь новые игрушки не были просто развлечением. У папы был план. После Steeplechase его все больше и больше отодвигали на второй план в Trump Management , так что у него возникла идея сдавать в аренду и самолет, и лодку, чтобы создать еще один источник дохода. Если бы все получилось, он бы смог в конце концов освободиться от Trump Management . Он нанял капитана, чтобы выполнять чартерные рейсы на лодке, правда, по выходным, когда это было бы наиболее прибыльно, капитану приходилось катать папу с его друзьями.

Когда к ним присоединялась Линда, она замечала, что Фредди всегда пьет больше, чем кто-либо другой, точно так же, как и в Марблхеде, что провоцировало все более напряженные ссоры между ними. Линду пугало и то, что Фредди все чаще и чаще летает в состоянии алкогольного опьянения, и к середине лета она уже больше не хотела садиться с ним в самолет. Приближалась развязка. К сентябрю папа осознал, что его план не сработает. Он продал лодку, а когда Фред узнал о самолете, он избавился также и от него.

К двадцати девяти годам терять моему отцу было уже нечего.

Я проснулась от звука отцовского смеха. Я не представляла, который час. В моей комнате было очень темно, но из-под двери моей спальни лился неуместно яркий свет из коридора. Я выбралась из кровати. Мне было два с половиной года, а мой пятилетний брат спал далеко, в противоположном конце квартиры. Я пошла одна посмотреть, что происходит.

Спальня моих родителей располагалась рядом с моей, и дверь в нее была распахнута настежь. Везде горел свет. Я остановилась на пороге. Папа стоял, прислонившись к комоду, а мама, сидящая прямо напротив него на кровати, пыталась от него отстраниться, выставив одну руку вперед, а другой опираясь на матрас. Я не сразу поняла, на что смотрю. Папа направлял на нее карабин 22-го калибра (тот самый, что держал на своей лодке, чтобы стрелять по акулам) и продолжал смеяться.

Мама умоляла его прекратить. Он поднимал ружье до тех пор, пока оно не оказалось нацеленным ей в лицо. Она подняла левую руку выше и снова, еще громче, вскрикнула. Казалось, что папу это забавляло. Я развернулась и побежала обратно в постель.

Мать запихнула брата и меня в машину и отвезла нас ночевать к своей подруге. В итоге отец нас разыскал. Он практически не помнил, что творил, но обещал матери, что этого больше не повторится. Он ждал нас, когда мы на следующий день вернулись в квартиру, и родители договорились попробовать все наладить.

Но они продолжали жить обычной жизнью, не пытаясь разобраться в проблемах своего брака. Ничто уже не станет лучше. И даже как прежде уже не будет.

Меньше чем в двух милях оттуда, еще в одном доме деда, страдала тетя Мэриэнн. Ее муж, Дэвид, пару лет назад потерял свои права на дилерство автомобилей марки «Ягуар» и с тех пор сидел без работы. Внимательный человек понял бы, что дело плохо, но братья и сестры Мэриэнн и их друзья считали Дэвида Дэзмонда просто посмешищем – пухлым и безобидным. Фредди никогда не понимал этот брак и не принимал свояка всерьез.

Мэриэнн было двадцать два, когда она встретила Дэвида. Студентка магистратуры Колумбийского университета, изучающая государственное управление, она планировала защитить диссертацию, но, желая избежать позора в семье, где все (включая Фредди) звали ее старой девой, она приняла предложение Дэвида и, получив степень магистра, закончила с учебой.

Изначально возникшей проблемой было то, что католик Дэвид настаивал, чтобы Мэриэнн перешла в католичество. Не желая вызывать гнев отца и ранить чувства матери, она ужасно боялась просить их благословения.

А когда, наконец, решилась спросить, Фред сказал: «Делай, что хочешь».

Она объясняла, что ей очень, очень жаль разочаровывать их.

«Мэриэнн, меня это не интересует. Ты собираешься стать его женой».

Бабушка вообще ничего не сказала, на этом все и закончилось.

Дэвид любил говорить Мэриэнн, что его имя будет известно гораздо шире, чем фамилия Трампов. Будучи хорошо образованным, он не обладал никакими особыми талантами, которые оправдывали бы его честолюбие. Но при всем этом он был твердо убежден, что найдет способ сказочно преуспеть и «всем показать». Как Ральф Крамден из «Новобрачных» [25] The Honeymooners – американский комедийный телесериал, в центре сюжета которого – супружеская пара из рабочего класса, живущая в захудалом бруклинском районе. – Прим. пер. , но без его шарма, доброты и стабильной работы с соцпакетом. Каждый его «новый грандиозный замысел», вроде автодилерства, всегда терпел крах или вовсе не воплощался в жизнь. Проведя не так уж много времени в браке, Дэвид начал пить.

Дэзмонды не платили за аренду квартиры и получали такое же медицинское обслуживание по страховке, оплачиваемой Trump Management , как и все в семье Трампов. Но бесплатное жилье и медицина не кормят, а доходов у них не было.

Но самой большой загадкой, однако, было то, почему вообще Мэриэнн была финансово зависимой от своего недотёпы-мужа, равно как и то, почему Элизабет ютилась в унылой двухкомнатной квартирке впритык к мосту Куинсборо, а у Фредди не получалось купить себе дом (а самолеты, лодки и шикарные машины задерживались у него ненадолго). В 1940-х мои дед и прабабушка создали трастовые фонды для всех детей Фреда. Приобрела ли к тому времени Мэриэнн право распоряжаться основной суммой фонда или нет, не так важно – в любом случае, вложенные в эти трасты деньги приносили проценты. Но трое старших детей были вышколены никогда ничего не просить, а поскольку доверительным управляющим этих фондов был мой дед, то они оказались в финансовой ловушке. Попросить о помощи означало бы, что ты слаб, или корыстолюбив, или хочешь использовать кого-то, кому от тебя ничего не надо (хотя для Дональда было сделано исключение). Это настолько не приветствовалось, что Мэриэнн, Фредди и Элизабет каждый по-своему испытывали трудности, которых вполне можно было избежать.

После нескольких лет безработицы мужа Мэриэнн оказалась в отчаянном положении. Она обращалась к матери, но так, чтобы это не вызывало подозрений. «Мам, мне нужна мелочь на прачечную», – небрежно говорила она каждый раз, приходя в Дом. Она думала, что никто не понимает, как все плохо. Для Фреда замужняя дочь была уже не его заботой, но моя бабушка всё понимала. Без лишних вопросов (то ли не желая вмешиваться в чужие дела, то ли из желания поддержать в Мэриэнн «чувство собственного достоинства») она вручала дочери жестяную банку с мелочью, извлеченной из стиральных и сушильных машин в зданиях деда. Раз в несколько дней бабушка, облаченная в лисье манто, объезжала на розовом кадиллаке с откидным верхом Бруклин и Куинс, чтобы собрать эти монеты. Как позднее неохотно признавала тетя, жестянки с мелочью были для нее спасением: без них она бы не смогла прокормить себя и своего сына, Дэвида-младшего. И это происходило в уже тогда умопомрачительно богатой семье!