Мэри Трамп - Слишком много и всегда недостаточно

Казалось, что должностные обязанности Дональда состоят в разъездах по Манхэттену с целью «прицениться к недвижимости» (в наемном «Кадиллаке» с шофером, оплачиваемом отцовской компанией), вранье о своих «достижениях» и, как поговаривали, отказах сдавать квартиры афроамериканцам (что позволило прокуратуре обвинить моего деда и Дональда в расовой дискриминации).

Существенную часть своего времени Дональд посвящал созданию собственного имиджа в общественных кругах Манхэттена, куда он так стремился попасть. Представитель первого телевизионного поколения, он часами просиживал перед экраном и правильно оценил возможности этого средства массовой информации. Оно помогло сформировать привлекательный имидж, который Дональд начал не только транслировать, но и олицетворять. Непринужденная рисовка наряду с благосклонностью отца и его деньгами, придававшими Дональду дополнительную уверенность в себе, позволили ему решить головоломную на первый взгляд задачу: продавать себя не как богатого плейбоя, а как талантливого успешного бизнесмена, достигшего всего самостоятельно.

На ранних этапах это его дорогостоящее начинание с энтузиазмом, хотя и скрытно, финансировал мой дед. Возможно, Фред не сразу понял масштабы амбиций сына и уж точно понятия не имел о том, что тот фактически продвигает небылицы, но, как бы то ни было, Дональду было позволено тратить отцовские деньги в свое удовольствие. Со своей стороны, Фред был твердо намерен сделать так, чтобы деньги в карманах сына не переводились. К примеру, в конце 1960-х годов он построил многоэтажку для пожилых людей в Нью-Джерси, отчасти в качестве упражнения по освоению бюджетных денег (Фред получил практически беспроцентный госкредит в сумме 7,8 миллиона долларов, покрывший 90 процентов затрат по строительству этого объекта), а отчасти чтобы показать, как далеко он готов пойти в обогащении своего среднего сына. Хотя Дональд собственных средств в проект не вкладывал, он получил гонорар за консультирование и постоянные отчисления за управление этим зданием, которое на самом деле осуществляли другие сотрудники. Один лишь этот объект приносил Дональду десятки тысяч долларов в год, несмотря на то, что в сущности он не нес никаких рисков ни по реализации проекта, ни по последующему управлению недвижимостью.

Подобный же трюк Фред провернул с жилым комплексом Swifton Gardens , построенным FHA. При изначальной стоимости строительства в 10 миллионов долларов, он купил его с торгов за 5,6 миллиона за счет кредита под залог недвижимости в сумме 5,7 миллиона. Когда позднее он продал эту собственность за 6,75 миллиона долларов, все лавры, вместе с большей частью прибыли достались Дональду.

Вначале мой папа лишился своей мечты о полетах, а теперь терял и то, что, казалось бы, является неотъемлемым. Он больше не был мужем; он почти не видел своих детей. Он не имел представления о том, что его ждет или что ему делать дальше. Но он понимал, что единственным способом сохранить остатки собственного достоинства было уйти из Trump Management , на этот раз навсегда.

Первой квартирой папы после того, как он съехал из Highlander , была студия в цокольном этаже кирпичного дома на тихой тенистой улице в Куинсе. Ему исполнилось тридцать два года, и до этого он никогда не жил один.

Первое, что мы увидели, переступив порог, были аквариум с двумя садовыми ужами и террариум с королевским питоном.

Еще два аквариума – один с золотыми рыбками, а другой с мышами, копошащимися в соломе, – были установлены на тумбе слева от змей. Я поняла, для чего нужны мыши.

Кроме раскладного дивана, небольшого кухонного стола с парой дешевых стульев и телевизора, было еще два террариума, в которых жили игуана и черепаха. Мы звали их Помидорка и Иззи.

Папа выглядел довольным своим новым жильем, а зверинец продолжал пополняться. В одно из посещений он отвел нас в бойлерную и подвел к картонной коробке с шестью утятами внутри. Арендодатель разрешил ему установить инфракрасные лампы для создания импровизированного инкубатора. Утята были такими крошечными, что нам приходилось кормить их из пипетки.

«Просто включи мозги как следует», – сказал дед моему отцу, как будто это все, что нужно, чтобы бросить пить. Как будто это всего лишь вопрос силы воли. Они были в библиотеке, но на этот раз сидели друг против друга не как равные (равными они не были никогда), но как два человека, которым нужно решить одну проблему, даже если они и никогда не найдут общего решения. Хотя за последние несколько десятилетий медицина радикально поменяла свое отношение к проблемам алкоголизма и зависимостей в целом, общественное мнение особых изменений не претерпело. Несмотря на программы лечения, такие как существующие с 1935 года «Анонимные алкоголики», предубеждение против зависимых и зависимостей по-прежнему имело место.

«Просто прими решение, Фред», – сказал дед: очередная бесполезная банальность в духе Нормана Винсента Пила. Единственным подобием философии, имевшимся у Фреда, было евангелие процветания, которое он использовал по любому поводу без разбора и которое никогда до той поры не причинило большего вреда никому из его детей, чем именно в тот момент.

«Это все равно что сказать, что мне нужно решиться бросить рак», – ответил папа. Он был прав, но мой дед полностью разделял преобладавшую в обществе позицию «во всем виновата жертва» и не был готов совершить усилие, чтобы вникнуть в суть сказанного.

«Мне нужно победить это, пап. Не думаю, что смогу справиться с этим сам. Знаю, что не смогу».

Вместо того чтобы спросить: «Чем я могу помочь?», Фред сказал: «Чего ты от меня хочешь?»

Фредди не знал, с чего начать.

Мой дед не болел в своей жизни ни дня; он никогда не пропустил ни дня работы; никогда не впадал в депрессию, или тревогу, или отчаяние, даже когда его жена практически была при смерти. Он выглядел напрочь лишенным каких-либо слабостей и, следовательно, не мог понять или допустить наличия слабых мест у других людей. Он никогда не был внимателен к болезням и недомоганиям бабушки. Каждый раз, когда она заболевала, дед говорил что-нибудь типа: «Все будет замечательно. Правда, дорогуша? Только думай о хорошем», и затем как можно быстрее уходил из комнаты, оставляя ее страдать наедине со своей болью.

Иногда бабушка заставляла себя сказать: «Да, Фред». Обычно она не говорила ничего, стискивала зубы и пыталась удержаться от рыданий. Непреклонная уверенность моего деда в том, что «все будет замечательно», не оставляла места для каких-либо других чувств.

Нам сообщили, что папа болен и пробудет в больнице несколько недель. Нам также было сказано, что ему придется съехать с квартиры – по-видимому, хозяин решил сдать ее в аренду кому-то еще. Фриц и я отправились забрать одежду, игры и прочие мелочи, которые мы там оставили, и когда мы пришли, там было практически пусто. Аквариумы и змеи пропали. Я так никогда и не узнала, что с ними произошло.