Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

В течение года писатель думал завершить роман объ­емом в 15 листов. Зная темпы его работы и то, что «все материалы собраны», можно было надеяться на успеш­ное завершение книги (видимо, другое ее название — «Мы — бойцы»). На тех же листках, где и отрывки из ро­мана, есть карандашная запись распорядка дня Канто­ровича. Этот распорядок объясняет истоки его огромной производительности. В основе был труд, ежедневный, целеустремленный. Вот он, один писательский день, ха­рактерный для той поры, которая не приходилась на поездки и путешествия:

5 30— подъем

5 30 —7 — гимнастика

(англ. язык) 7—8 —работа

8 — 8 30 —завтрак

(пьеса) 8 30— 1 —работа

1 — 3 —прогулка

3 — 4 — работа

4 — 5 —обед, отдых

5 — 9 — работа

9 — 11 — свободное время

11 — спать!

При такой нагрузке он мог надеяться завершить в по­ставленный для себя срок давно продуманный роман, герой которого говорил любимой девушке: «А мне кажет­ся, будто завтра, завтра утром начинается сражение». Канторович писал: «...если мне ничто не помешает, я рассчитываю кончить книгу к концу 1941 года».

«Если ничто не помешает...»

В мае 1941-го писатель, выступая по ленинградскому радио, сказал, что давно дал обещание командирам по­граничных войск служить в этих войсках пожизненно. 10 июня Лев Владимирович отвечает на предложение Воениздата написать книгу рассказов для «Библиотеки красноармейца»: «Уже много лет я работаю исключи­тельно над военными вещами, а тиражи книжек таковы, что читатель, самый для меня ценный, видит мои книжки только случайно. Ради возможности встретиться с читателем-красноармейцем я готов многое сделать. Сдам дней через пятнадцать».

С читателем-красноармейцем он встретился на этот раз по-другому, на пограничной заставе.

Если бы очерк о жизни и книгах Льва Владимиро­вича Канторовича имел подзаголовок: «писатель и его современники», то границы нашего рассказа были бы на­много шире. Конечно, и тогда прежде всего речь шла бы о заглавном герое, но пришлось бы подробней говорить о замечательных людях, оказавших влияние на развитие его таланта. Эти имена уже назывались, но хочется на­помнить о том, как повезло Канторовичу. Сам человек незаурядный, он встретил на своем пути людей, оставив­ших след в жизни целого поколения. Вот некоторые из этих людей.

Корней Иванович Чуковский... Крупная фигура во всей культурной жизни нашего века. Можно предста­вить себе, что испытывал начинающий художник, разго­варивая с маститым критиком, другом И. Репина, В. Мая­ковского, Л. Андреева.

Михаил Александрович Григорьев... Первый учи­тель. На протяжении трех десятилетий имя этого худож­ника не сходило с театральных афиш. Григорьев (вместе с Маршаком и Брянцевым) привил Канторовичу любовь к театру. Отсюда пошли и драматургические опыты пи­сателя.

Александр Александрович Брянцев... Один из осно­вателей детского театра, человек поистине легендарный. В театре на Моховой Канторович приобщался к празд­ничному и трудовому миру искусства, он видел неуто­мимость брянцевских поисков.

Самуил Яковлевич Маршак... Завлит ТЮЗа, поэт и переводчик, он всегда был связан с художниками — и с театральными, и с графиками, особенно с В. Лебедевым, оформившим многие его книги. Трудно было не подпасть под обаяние Маршака, всегда объединявшего вокруг себя молодежь. Маршак любил повторять, что у литератора должно всегда стоять наготове «несколько утюгов». Позднее эта разносторонность проявилась у Канторовича-художника. Он рисовал плакаты, карикатуры, пей­зажи, работал карандашом, кистью...

Отто Юльевич Шмидт... В 1920—1930-е годы — один из самых знаменитых в нашей стране людей. Начальник многих экспедиций, включая походы на «А. Сибирякове» и «Челюскине», начальник Главсевморпути. Портреты Шмидта, с его знаменитой бородой, не сходили с газет­ных и журнальных страниц. Два с половиной месяца, проведенных в «школе Шмидта», закалили дух и волю Канторовича. Профессор (позднее академик) Шмидт лестно отзывался о молодом художнике и участнике экс­педиции.

Владимир Юльевич Визе... Научный руководитель полярных походов на «Малыгине», «Седове», «Сибирякове», «Литке». За плечами выдающегося ученого ко времени знакомства с ним Канторовича было уже два десятилетия полярных исследований. Участника экспе­диции Георгия Седова (1912—1914) сибиряковцы вос­принимали как живую легенду. Визе высоко оценил очерковую книжку Канторовича о Севере, написал к ней предисловие.

Николай Николаевич Урванцев... Один из первоот­крывателей Северной Земли и Норильского рудного ме­сторождения, начальник Лено-Хатангской экспедиции, в которой участвовал и Канторович. Среди людей, изо­браженных на его портретах, есть Шмидт, Визе, знаме­нитый радист Кренкель, знаменитый капитан Воронин. А вот Урванцева художник запечатлел лишь в друже­ском шарже.

«Выдающийся», «мужественный», «замечательный», «талантливый», «первый» — эти эпитеты можно отнести ко многим художникам, полярникам, литераторам, арти­стам (напомним о рисунках и портретах, изображающих Н. Черкасова, Б. Чиркова [23] Незадолго до своей смерти в июне 1982 года Б. Чирков (зна­менитый Максим из фильмов Л. Трауберга и Г. Козинцева) соби­рался написать воспоминания о Канторовиче, которого называл «дорогим человеком». , С. Михоэлса), погранични­кам, встретившимся на пути Льва Владимировича. Они помогли формированию художника, писателя, граждани­на. Эти люди и само время, молодая революционная эпоха.

О. Берггольц

Война стала началом нового этапа всей нашей жиз­ни. Наступила трагическая глава истории, затро­нувшая миллионы людей. Для многих эта глава оказалась очень короткой. Когда 22 июня от Бал­тики до Черного моря начались бои, на границе с Финлян­дией выстрелы еще не прозвучали. Л. Канторович в пер­вый же день войны буквально уговорил пограничников и, надев гимнастерку с зелеными петлицами, 23 июня сел в поезд на Финляндском вокзале...

Пограничные заставы жили напряженным ожидани­ем. С одной из них, из маленького городка Энсо, Кан­торович писал жене: «Дорогая моя, наконец могу напи­сать вам. Жизнь течет неплохо, хотя времени мало и что-то не выходит насчет сна. Настроение зато в полном порядке... Встретил здесь много старых друзей, и жить с ними и работать отлично. Если придется задержаться с ними надолго, не буду возражать. За это время успел почти дважды пересечь весь Карельский перешеек. Ты, миленькая, помни, что главное — хладнокровие и весе­лый взгляд на веши. Чем вещи серьезнее, тем важнее веселиться. Вот мы и собираемся повеселиться на славу». Это написано 26 июня, в тот день, когда Финляндия объ­явила нам войну.