Альвар Нуньес Кабеса де Вака - Кораблекрушения

Индейцы, у которых находились Алонсо дель Кастильо, Андрес Дорантес и другие наши люди, оставшиеся в живых, принадлежали другому роду и говорили на другом языке [72] Очень интересное указание на родовую организацию. Как видно из этого отрывка, каждый род вел самостоятельное хозяйство, несмотря на то, что несколько родов жили одним поселением. ; эти индейцы ушли на материк кормиться устрицами и оставались там до первого дня месяца апреля, а затем вернулись на остров, который находился от того места, куда они ходили, в двух лигах по самой широкой части пролива; а остров имел две лиги в ширину и пять лиг в длину.

Все люди на этой земле ходят голыми, только женщины прикрывают некоторые части своего тела шерстью, которая растет на стволах деревьев [73] Эта «шерсть», так называемый испанский мох — паразитическое растение, которое покрывает ствол пальмы длинными волокнами. . Девушки носят оленьи шкуры. Все, что эти люди имеют, они строго делят между собой. У них нет сеньоров. Все, кто принадлежат одному роду держатся вместе. По языку они делятся на две части: одни называются капоками, другие — анами. Имеется у них такой обычай: когда люди знакомы и время от времени навещают друг друга, то прежде чем начать говорить, они полчаса сидят и плачут, а затем тот, к кому пришел гость, поднимается первым и отдает ему все, что у него есть, а гость это принимает и спустя некоторое время уходит со всем добром; иногда, приняв подношение, гости уходят, не сказав ни слова. Имеются у них и другие странные обычаи, но я уже рассказал о самых важных и примечательных.

После того как Дорантес и Кастильо вернулись на остров, они собрали вместе всех христиан, которые жили разбросанно, и оказалось их только четырнадцать человек. Сам я, как уже говорил, жил в это время в другом месте, на материке, куда меня увели мои индейцы, и там на меня напала такая тяжелая болезнь, что если до сих пор я сохранял хоть слабую надежду выжить, то теперь лишился и ее. Узнав об этом, христиане дали одному индейцу кунью накидку, которая, как я рассказывал, досталась нам от касика, и попросили этого индейца привести их ко мне. Пошло их двенадцать человек, потому что двое так ослабли, что их не решились взять с собой. Вот имена тех, кто тогда пошел: Алонсо дель Кастильо, Андрес Дорантес и Дьего Дорантес, Вальдивьесо, Эстрада, Тостадо, Чавес, Гутьеррес, клирик Эстуриано, Дьего де Уэльва, Бенитес и негр Эстебанико. И как только они вышли на материк, то встретили еще одного из наших людей, по имени Франсиско де Леон, и все тринадцать пошли вдоль берега. Индейцы предупредили меня о том, что они идут, и о том, что на острове остались Иеронимо де Аланис и Лопе де Овьедо.

Моя болезнь не позволила мне ни увидеть их, ни пойти за ними [74] Так кратко и глухо Кабеса де Вака сообщает здесь о чрезвычайно важном для его судьбы событии: когда 12 испанцев, шедших за ним, достигли материка, что-то изменило их намерение, и они отправились по побережью на запад. Больной Кабеса де Вака остался один. . Я вынужден был остаться среди этих индейцев острова больше чем на год; и из-за тяжелой работы, которую они заставляли меня делать, а также из-за плохого обращения со мной я решил бежать от них и идти к индейцам чарруко, жившим в лесах на материке; больше я не мог вынести такой жизни, которая была у меня среди местных индейцев, так как, помимо других тяжелых работ, я должен был доставать съедобные коренья, росшие в земле под водой среди тростника. От этой работы мои пальцы были настолько стерты, что начинали кровоточить от прикосновения к любой травинке, а тростники разрывали мое тело, так как многие из них были сломанными [75] Дж. Бейклесс сообщает интересные подробности о «сломанном тростнике»: «Сломанный стебель резал наподобие лезвия бритвы. Человек получал страшную рану, «тростниковый укол», стоило ему неосторожно наступить ногой на торчащий из земли обломок стебля. Когда под рукой не оказывалось кремня, индейцы наскоро мастерили себе ножи из заостренной грани тростниковой лозы» (Дж. Бейклесс. Ук. соч., стр. 39). , я же вынужден был продираться через них в той одежде, которая, как я рассказывал выше, у меня осталась [76] Иными словами, Кабеса де Вака остался совершенно голым. .

Из-за всего этого я и решился перейти к другим индейцам, и у них мне было немного легче. Там я заделался торговцем и стремился выполнять свое дело наилучшим образом, поэтому индейцы давали мне есть, хорошо со мной обращались и просили меня ходить в разные места за тем, что им было нужно, ибо сами они из-за постоянной войны не могли свободно ходить по земле и заниматься торговлей. Даже с моими товарами ходил в глубь земли и по побережью на сорок или пятьдесят лиг.

Главным моим товаром были морские улитки, их мякоть, а также раковины, которыми индейцы срезают плоды, похожие на фасоль, и которыми они лечатся и пользуются во время плясок и на праздниках, а эти раковины ценятся у них превыше всего; носил я также морские камни и другие вещи. И вот с этими товарами я приходил в глубь земли [77] Во время этих торговых вояжей Кабеса де Вака заходил, очевидно, в Оклахому и возможно в Арканзас. и, обменяв их там, возвращался со шкурами и с охрой, которой индейцы натираются и раскрашивают себе лица и волосы, и с кремнями, из которых они делают наконечники для стрел, с крахмалом и с твердыми стеблями тростника, чтобы его приготовлять, а также с кистями, сделанными из оленьего волоса; их индейцы раскрашивают в разные цвета. Такое занятие мне вполне подходило, ибо благодаря ему я имел возможность идти, куда пожелаю, и не был никому ничем обязан, не был рабом, и повсюду, куда бы я ни приходил, со мной хорошо обращались и кормили меня из уважения к моей торговле; но самое главное было то, что, занимаясь этим делом, я узнавал, куда мне надо будет идти дальше. Среди индейцев я стал очень известным, они радовались, когда меня видели, и я приносил им то, в чем они нуждались; те же, кто меня не знали, слышали обо мне, желали меня увидеть и искали случая к этому.

Было бы слишком долго рассказывать о невзгодах, которые я перенес в это время, таких, как голод и холод, опасности и бури, нередко застававшие меня в пути, одного, так что лишь благодаря великому милосердию господа нашего бога я смог остаться в живых; и по этой причине я не занимался торговлей зимой, ибо в это время индейцы сидели по своим лачугам и хижинам, не осмеливаясь выйти наружу, беспомощные и беззащитные, и на них нельзя было рассчитывать.