Николай Смеляков - С чего начинается Родина

Как бы блестяще ни сработал коллектив, успех не принимался во внимание, если здание цеха, проезды около него, укладка оснастки, заготовок, металла и прочее находились в плохом состоянии. Когда мы ставили задачу перед цехами и отделами, не боялись употреблять выражение: чтобы все выглядело красиво. По этому поводу иронических высказываний на заводе было хоть отбавляй. Но когда та же самая заготовка — литье, поковки, готовые узлы и детали — уложена удобно, рационально, на меньшей площади, выравнены штабеля, соблюдены проходы, указаны границы дорожек, любой шутник, который был не прочь почесать язык, что-де, мол, красота не заменяет металла, электродов и т. д., вынужден бывал признать, что рациональное расположение важно и для практических целей.

В памяти остались некоторые эпизоды той поры. Вот один из них. На заводе построили очень большой цех. Его начальник, стремясь к тому, чтобы с самого начала во всем соблюдался порядок, приказал произвести разметку дорожек для проезда электрокаров и автомобилей, мест для складирования деталей и узлов. Но начальника ждало разочарование, вся эта работа была забракована. А причина заключалась в том, что предварительно не был сделан чертеж планировки. Начальник цеха сам указал хозяйственному мастеру, как и что нужно сделать. Мастер мобилизовал все наличные силы и за воскресенье привел в исполнение предначертания начальника. Мастер лично принимал самое активное участие в этой операции, которую по примеру военных можно было бы символически назвать операцией «долой беспорядок». Мастер наметил куском мела контуры, а тетя Даша, работающая по уборке цеха, самодельной мочальной кистью нарисовала все остальное. Разумеется, получилась сплошная мазня, достойная кисти самого прожженного абстракциониста. А ведь цех располагал всем необходимым, чтобы сделать разметку и маркировку как следует.

Только после того, как к разметке были привлечены нужные люди, в том числе разметчики, был подготовлен нужный инструмент, цех приобрел культурный вид. Образно говоря, цех стал походить на подтянутого бойца, готового бороться за выполнение задания. Строг был спрос за то, чтобы заводские корпуса не только имели хорошие плотные крыши, но чтобы и водосточные трубы висели не для видимости, а выполняли свои функции, чтобы окна были промазаны не глиной, а самой обычной замазкой, которая отваливалась бы, по крайней мере, простояв зиму. Ставились, таким образом, самые простые задачи. Теперь, очевидно, они кажутся примитивными. И с этим можно было бы согласиться, если б не одно обстоятельство, играющее свою роль и ныне. Есть такое понятие: у одних оно имеет название декоративный ремонт, у других — отделочные работы. Производить эти работы по технологической инструкции нужно в конце строительства или ремонта. Из этой инструкции также следует, что, если крыша еще не покрыта, красить ее не следует. Если бы дело ограничивалось остротами, то ими можно было позабавиться в свободное время. Но на практике это вызывало тревогу, особенно когда с наступлением весны все, словно охваченные эпидемией гонконгского гриппа, начинают красить, малевать, не обращая внимания на рекомендации и инструкции, о которых мы как бы в шутку вспоминали. И остановить эту эпидемию на большом заводе, с огромным жилищно-коммунальным и производственным фондом, бывает совсем не просто.

Но вернемся все в тот же модельный цех. Перед строем проверяющих во главе с директором завода стоит начальник цеха Красавин Петр Андреевич, худощавый, немного сутуловатый, в черном костюме, заботливо вычищенном и отглаженном. Сам цех и его внутренняя планировка не вызывали у нас особых замечаний. Их нам пришлось делать по другому поводу. Дело в том, что фасад здания цеха, выходящий на улицу, находился в полном беспорядке. Правда, это не угрожало безопасности здания. Но ведь из-за мелочей обычно и возникают все неприятности, в том числе постепенное разрушение здания, да и не только здания. Дисциплина, как известно, тоже начинает падать с мелочей.

На фасаде модельного цеха почти полностью отсутствовали водосливные трубы, а случайно уцелевшие их куски едва держались на ржавой проволоке. Оказались не в порядке рамы окон, из-под навеса крыши виднелись лохмотья изоляционного материала. Картина была не из приятных. Но сказать, что начальник цеха был сильно удручен этими обстоятельствами, по крайней мере по внешнему виду, нельзя. Петр Андреевич хранил невозмутимость.

— Как же вы запустили до такой степени здание, за которое отвечаете? — обратился я к нему.

— Не такие уж это большие упущения. Все поправим. Просмотрел, — ответил начальник цеха.

— Но ведь это не вчера случилось? Поди, за своим-то домом вы лучше смотрите?

— Да все так же… Старуха тоже постоянно ругается.

— Так ли? Поедем посмотрим. Это ведь, полагаю, недалеко.

Петр Андреевич потоптался, пожевав губами, и ответил:

— Что же, поедем! Старуху бы только не напугать!

Через десять минут мы подъезжали к его дому, находившемуся в поселке в ряду других личных домиков, принадлежащих сормовичам. Эти дома еще не изжили себя, хотя уже в ту пору завод строил много современных домов со всеми коммунальными удобствами. Разумеется, отдельный домик с небольшим огородом и садом вблизи Волги и неподалеку от места работы тоже представлял свои удобства и прелести. Дом, в котором обитал старый модельщик, в то время уже начальник цеха, был ухожен на славу. Здесь все было на месте, действовало исправно, ко всему была приложена рука мастерового человека. И сделано не просто, как у многих, чувствовалось, тут дело не в одном старании, а еще и в мастерстве, в умении приладить наличник, поставить крыльцо, добротно сделать изгородь. Никаких излишеств в украшении не было. Дом снаружи прост, но, как говорится, хоть сейчас на выставку. Он был как модель, по которой можно делать качественную форму для отливки. В окне дома, когда мы подъехали, виднелась женщина, еще нестарая и приятной наружности — супруга Петра Андреевича. Она как будто ничуть не была растеряна, что муж привел ораву друзей, вовсе и не званных к обеду. Хозяин пригласил нас зайти в дом.

— С утра старуха обещала состряпать пироги. Может быть, уже готовы.

Мы, конечно, отказывались от приглашения. Начальник цеха был явно расстроен всей этой историей, но скрывал свое огорчение. И тут же мы едем обратно к модельному цеху, возле которого и завершаем беседу. Петр Андреевич уважает справедливые требования, знает, что приказ о взыскании директором издан не будет, но он убежден, что на очередном совещании начальников цехов и отделов будет рассказано, как Красавин попал в беду, отдав предпочтение своему дому, а не цеху. А ведь на итоговых совещаниях часто присутствует и секретарь райкома партии. Хотя Петр Андреевич беспартийный, но неловко как-то объясняться в присутствии секретаря о таком происшествии. Вскоре он привел в порядок свой цех. И вовсе не потому, что опасался строгого взыскания. Красавин был человеком не робкого десятка. А потому, что ему в самом деле стало совестно, как он опростоволосился, да еще на таком простом деле.