Николай Смеляков - С чего начинается Родина

По личным наблюдениям знаю, не всегда надо человека наказывать, чтобы он исправил ошибку. Более того, приказ с объявлением взыскания даже может помешать ему понять необходимость исправления, больно задеть струны самолюбия и вообще усложнить дело. Знавал я и таких, кто скромную личную благодарность с глазу на глаз воспринимал куда лучше, чем самый помпезный приказ. Другому же подавай благодарность обязательно в приказе, чуть ли не в форме белого стиха.

Разные люди руководили цехами на «Красном Сормове». В числе других особенно запомнились мне два начальника, которые были как бы антиподами друг другу. Сходство у них было в одном — в должностях.

Один из них — В. Е. Шугуров руководил котельным цехом. Цех, как правило, выполнял план, ну и конечно получал премию. В обращении с мастерами и рабочими начальник был несколько грубоват, но справедлив. Если провинится кто из мастеров, Шугуров наказывал сам, в обиду другим не давал. Требовательность его к подчиненным своеобразно переплеталась с панибратством в отношениях. Работал много, иногда рывками. Но выжимать план умел. Лексикон его был весьма богат, но мало доступен для печати. Человек смелый, с широким русским размахом, знающий свое дело. Такие люди были особенно ценны во время войны. Среди некоторых рабочих цеха он слыл чуть ли не Стенькой Разиным. Противоположностью ему был инженер Е. Е. Костров — начальник деревообрабатывающего цеха. Стиль работы уравновешенный, обращение с людьми вежливое, сугубо официальное. Евгений Евгеньевич весьма осторожный, расчетливый, организованный и аккуратный в работе. Зато малообщителен с людьми, что называется суховат. Некоторые делали неправильные выводы из этого, говоря, что он недостаточно требователен как руководитель цеха. Если начальник ошибочно утвердит норму или премию, даст необычно много заработать рабочему или группе рабочих и ошибка будет обнаружена, Костров всегда готов ее исправить, а Шугуров готов на все, но денег с рабочих обратно не потребует. На начальника котельного цеха в дирекцию не поступало ни одного заявления. На Е. Е. Кострова жалобы бывали, главным образом за якобы неправильно установленные нормы. В заявлениях иногда писалось, что «он мягко стелет, да жестко спать». Однако серьезных изъянов в руководстве цехом при проверках у Кострова обычно не обнаруживалось.

Не единожды разговаривали мы с парторгом завода В. А. Тихомировым на эту тему: кто из двух начальников цехов является более ценным работником для завода. Не скрою, для нас решающим фактором было выполнение плана. Этот показатель всегда перевешивал. Да оно и понятно: в конце концов, завод не институт благородных девиц, и о человеке нужно судить по его делам. С моей точки зрения, каждый из них, если иметь в виду Е. Е. Кострова и В. Е. Шугурова, мог в определенное время работать в качестве начальника цеха. Но Евгения Евгеньевича можно с должности начальника переместить без всякого драматизма в руководители крупного технологического отдела или сектора, чего нельзя сделать с Вячеславом Емельяновичем Шугуровым. И что тут лучше, «универсализм» ли Кострова или «узкая специализация» Шугурова, ответить не берусь. И не в этом главное. Важно другое, что в нужный момент эти люди оказались на нужном месте. А обеспечить эту дифференцированную нужность и призван руководитель учреждения или предприятия.

Сормовский завод был в свое время задуман и сооружен как предприятие для постройки самоходных речных и морских судов. Более чем столетняя история завода свидетельствует о славных делах русских судостроителей. На заводе были построены один из первых на Волге пароходов, нефтеналивные шхуны для Каспия, один из первых в мире теплоход, самые быстроходные пароходы типа «легкая чайка», носящие имена «Спартак» и «Володарский». Перед Великой Отечественной войной сормовичи завершили строительство серии пассажирских судов, предназначенных для плавания по каналу имени Москвы. В самый разгар войны на Сормове начались проектные разработки катеров на подводных крыльях. Этим было положено начало технической революции в судостроении. Работа возглавлялась талантливым инженером-сормовичем Р. Е. Алексеевым, ныне доктором технических наук, лауреатом Ленинской и Государственной премий.

Ростислав Алексеев пришел на «Красное Сормово» перед войной, защитив диплом инженера-кораблестроителя в Горьковском индустриальном (ныне политехническом) институте. Тема дипломного проекта у Алексеева была чуть ли не фантастической: катер на подводных крыльях. Эта идея увлекла третьекурсника Алексеева, завзятого спортсмена-водника и отличного мастера-яхтостроителя, делавшего самые ходкие яхты на Волге. За победу в одной из поволжских регат Ростислав был удостоен награды. Эту награду вручал юному победителю прославленный летчик Валерий Павлович Чкалов. Сохранилась фотография той далекой поры. Два волгаря обмениваются рукопожатием, Чкалов как бы передает Алексееву эстафету мужества, упорства и благородного риска на пути к новому.

Идея движения судов на подводных крыльях родилась в конце прошлого века в России. Суть заключается в том, что, используя плотность воды, которая в 800 раз больше, чем плотность воздуха, можно с помощью небольших крыльев приподнять корпус судна над водой, а тем самым резко и значительно уменьшить сопротивление воды движению судна. Но понадобились десятилетия, прежде чем эта идея обрела конкретные формы изделия. Заслуга Алексеева в том и состоит, что, изучив теоретические работы в области неглубоко погруженных крыльев академиков М. В. Келдыша, М. А. Лаврентьева и др., он сделал первые практические шаги по созданию катеров на подводных крыльях. Война прервала начатое дело. Самодельная деревянная модель была спрятана в сарай, а сам Алексеев стал работать контрольным мастером на «Красном Сормове», который занимался выпуском танков.

Шла осень 1943 года. На счету каждый штык на фронте, каждая пара рабочих рук в тылу. Единственный лозунг: «Все для фронта! Все для победы!» И в это самое время молодого инженера пригласил к себе главный конструктор завода «Красное Сормово» Владимир Владимирович Крылов. Разговор был неожиданным: главный конструктор поинтересовался, в каком состоянии находятся экспериментальные работы с моделями судов на подводных крыльях. Алексеев потом рассказывал, что этот вопрос и последовавшее предложение начать проработку проблемы повергли его в величайшее изумление. Ведь он сам себе запретил даже думать о крылатых судах, а тут интересуются, какая ему нужна помощь. И помощь была оказана. Возле берега затона появился понтон с избушкой, в которой разместился верстак и печка «буржуйка». С этой избушки, собственно, и начался официальный отсчет эры создания судов на подводных крыльях. Первым помощником у Р. Е. Алексеева в ту пору был молоденький паренек, ученик слесаря, Саша Некоркин.