Николай Смеляков - С чего начинается Родина

…Мне знакома рязанская деревня периода коллективизации и предвоенных лет. Деревня Горьковской области мало чем отличалась от рязанской, хотя была побогаче, по крайней мере внешне. Но ни там, ни здесь, как правило, не было ни водопровода, ни канализации, ни приличных дорог. Внешний вид домов, надворных построек, так же как и материалы, из которых они возводились, в 50-е годы мало изменились, хотя, скажем, исчезли риги с соломенными крышами. Электричество в ту пору еще не всюду пробилось к крестьянскому дому. Но оно было на подходе. Металлические опоры для электрических проводов уверенно шагали к деревням. Продолжало существовать примитивное печное отопление. Во множестве появились разнотипные и недостаточно благоустроенные животноводческие помещения, кое-где годами стояли недостроенные свинарники и коровники. Почти не было силосных башен. В беседах с нашими специалистами на эту тему мне доводилось слышать самые разноречивые суждения. Одни говорили, что силосные башни — это дорого, другие, что это для наших условий не подходит, третьи считали более дешевыми силосные ямы и траншеи. Некоторые просто с завистью слушали и рассматривали фотографии и чертежи, которые я привез из-за рубежа. В Горьковской области я не мог найти ни одной силосной башни, которая соответствовала бы современному техническому уровню. Те из силосных башен, какие пришлось видеть, больше напоминали приземистые бочки, поставленные на попа, едва возвышающиеся над рядом стоящими помещениями. Их емкость мизерна. Крестьянин еще не почувствовал, не раскусил, что это такое. Вот если бы он имел несколько башен на одной ферме общей емкостью, скажем, 1—2 тыс. т силоса, тогда другое дело. Если не подходит, не нравится американская башня, давайте возьмем западногерманскую. Фирма «Крупп» еще в те годы наладила серийное производство металлических башен, из которых можно сформировать за 10 дней целую батарею помещений, рассчитанных на хранение большого количества силоса, с полной механизацией закладки и выдачи. Такие комплексы я видел в Чехословакии несколько лет назад. Быть может, в данном случае мои рассуждения носят чисто инженерный характер. Но пока мы не возведем нужного количества силосных башен, пригодных для того, чтобы принимать траву или подобное ей в любую погоду, хранить силос длительное время, до тех пор решение кормовой проблемы будет затруднено.

Урожаи в Рязанской и Горьковской областях были в среднем одинаково низкие. В отдельные годы они, впрочем, повышались, главным образом под влиянием благоприятных погодных условий, сказывалось также применение удобрений, влияние ряда других факторов. Но гарантировать получение устойчивых высоких урожаев было трудно. Во многом величина урожая находится в зависимости от культуры земледелия, освоение которой требует немало времени и усилий, а также от многостороннего комплекса факторов, воздействующих на уровень производства сельскохозяйственной продукции, включая дороги, склады, элеваторы, землеустройство, технический уровень машин, их техническое обслуживание, технологию сельскохозяйственных работ.

То, что трудно, а вернее, невозможно было совершить в первые послевоенные годы, с нарастающей силой внедряется в жизнь села после известных решений партии и правительства конца 60 — начала 70-х годов. Даже такие на редкость тяжелые погодные условия, какие принесло лето 1972 года, не смогли остановить поступательного движения вперед советского сельского хозяйства, крутого подъема жизни села, его технической вооруженности, его экономической мощи, его благоустройства и культуры. В 1973 году собран невиданный за все годы Советской власти урожай зерновых. Много собрано овощей, сахарной свеклы, хлопка. Причем уборка урожая проходила во многих местах в неблагоприятных погодных условиях.

Сказалась плодотворная работа Коммунистической партии и народа, гигантский масштаб помощи сельскому хозяйству со стороны всех отраслей народного хозяйства, рост культуры земледелия.

Вид с птичьего полета. — Технологическая карта поля. — Русские «балалайки». — «Блуждающая» дорога. — Ветлуга — река длинная. — Силы врачевания. — С Волги на Гудзон.

Мой подход к сельскохозяйственному производству базировался на принципах промышленной культуры. Легко представить себе мое положение инженера, работника индустрии, вооруженного некоей промышленной меркой, когда приходилось сталкиваться с сельской жизнью, рядовыми работниками полей и ферм, специалистами разных направлений и партийными работниками, с технологией сельскохозяйственного производства того времени. Когда приходишь на завод, прежде всего определяешь, каковы его возможности, какой мощностью он обладает, уровень культуры производства, квалификация людей. Изучаешь сам завод в натуре, его планировку на чертеже, паспорт предприятия и пр. Все это хорошо отработано и известно. Чтобы ознакомиться с колхозом, с машинно-тракторной станцией, я пробовал составить для себя некую схему. В нее, в частности, входил просмотр агротехнического паспорта севооборота полей. Однако это было трудно осуществимо. Паспорта велись в колхозах и совхозах неаккуратно. Анализы почв производились от случая к случаю. Неоднократно спрашивал я эти данные в колхозах, но их, как правило, не оказывалось и ими мало кто интересовался. Я спрашивал себя: может быть, я пытаюсь механически перенести на село опыт промышленности? Но, думалось мне, без анализа почв невозможно избрать правильную технологию их обработки, количество и виды удобрений и определить специализацию хозяйства. Во многих случаях отсутствовала планировка ферм, участков хранения кормов, удобрений да и самого землеустройства.

Будучи секретарем обкома, я довольно часто бывал в районах, колхозах. Проезжая по колхозным полям, я замечал, как хаотически разбросаны скирды соломы и сена. Однажды, направляясь в Москву по срочному вызову, я летел на небольшом самолете. Внизу раскинулись просторы Горьковской области: около 75 тыс. км 2с населением почти 4 млн. человек. С борта самолета как-то особенно емко представлялось, что Горьковская область — огромная территория.

Ее площадь почти в два с половиной раза больше Бельгии. Самолет на небольшой высоте делает круг над городом Горьким и направляется на запад. Видимость отличная, ярко светит солнце. Смотрю кругом и не налюбуюсь. Вот катит свои воды великая русская река Волга. Под самым городом в нее вливается родная Ока, на которой началась моя жизнь. Слева четкие контуры гиганта советской индустрии — Горьковского автомобильного завода. Светятся корпуса зданий, на стекле играют солнечные блики. Над заводом стало меньше дыма, так как многие агрегаты переведены на газовое топливо вместо мазута. Совсем рядом большой жилой массив — социалистический город автозавода. Далее вверх по Оке внушительно рисуются силуэты заводов большой химии Дзержинска. Справа располагаются другие промышленные предприятия, входящие в единую семью промышленности страны. На берегу Волги красуется родное Сормово — громадный завод, большие корпуса судостроительной верфи, спусковое устройство, стапеля, трубы нового мартеновского цеха. По Волге и Оке снуют суда самых различных фасонов и назначений: самоходные баржи, буксиры, белые плывущие словно лебеди пассажирские лайнеры, стремительно бегут быстроходные катера на подводных крыльях.