Мария Бутина - Тюремный дневник

– Вот эту еще, Бутина, не забудь, – ухмыльнулся он.

Еду на разгрузку привозили где-то раз в месяц, так что в черный четверг мы уже знали, что нам предстоит «поработать». За эту работу нам иногда давали еду или фрукт, хотя, если честно, мы лучше бы предпочли вежливое отношение и сказанное «спасибо». Разгрузка коробок не прошла для меня даром. Перетаскивая коробы с пакетами молока с жары в холодильники, я как-то неаккуратно повернулась и почувствовала резкую боль в ноге. С тех самых пор она регулярно ноет, когда на улице становится холодно.

Просить о медицинском осмотре в тюрьме было практически бесполезно. Были, правда, исключения – например, если женщина решала поменять пол и начать курс приема гормональных препаратов, это со времени президента США Барака Обамы можно было сделать без проблем.

В Александрийской тюрьме у меня слетела коронка. В зубе виднелась громадная дырка, которая, к счастью, не слишком беспокоила из-за давно удаленного нерва. В той тюрьме единственным возможным лечением зубов было их удаление, даже если проблемой был всего лишь кариес. Лишиться зуба я не была готова, а потому решила дождаться перевода в федеральную тюрьму. «Раз там люди проводят годы, должен быть и хороший стоматолог», – наивно думала я.

Попасть к зубному врачу можно было, только записавшись в очередь на месяцы вперед. Я сразу же по прибытии заполнила соответствующие бумаги, но за пять месяцев очередь до меня так и не дошла.

Заболевания вроде аллергий заключенным предлагалось лечить за свой счет – покупкой лекарств в тюремном магазине, выходивших в копеечку. Кремы и мази от укусов насекомых, которых во Флориде было бесчисленное множество, антисептики, лекарства от кашля и простуды тоже покупались самостоятельно. Болеть в тюрьме – дорогое удовольствие, не каждому по карману. Особо стоит упомянуть заключенных, у которых были серьезные проблемы вроде опухолей и грыж. Их, как и желающих хоть одним глазком увидеть стоматолога, ставили в очередь, которая не подходила месяцами, а иногда и годами. Не все дожидались своей очереди, и тогда проблема, к радости администрации тюрьмы, решалась естественным путем.

Типичными проблемами были заболевания пальцев ног, которые в тяжелых тюремных ботинках, обязательных к ношению в течение всего дня, упревали настолько, что иногда загнивали. Тогда женщины использовали маленькие пластиковые емкости – мусорные корзины, которые в единственном числе имелись в каждом кубе, чтобы распарить ноги и подручными средствами вскрыть болячки. Зрелище не из приятных, но другого выхода у нас не было.

Когда четыре месяца моей работы посудомойкой подошли к концу, мне предложили «почетное повышение» – работу на сервировочной линии, где большой поварешкой или железными щипцами в зависимости от блюда нужно было раздавать еду заключенным в порядке живой очереди. Смена по-прежнему начиналась в 10:45 и заканчивалась после 19 часов вечера, потом полагалось вымыть рабочую зону – и можно было отправляться «домой» в отделение. Эта должность мне нравилась больше, работать в горячем паре с объедками было удовольствием не из приятных, но и на сервировочной линии были свои маленькие, вернее скажем, очень большие нюансы. Они назывались – тараканы. Вокруг еды их скапливались полчища. Утром, когда на кухне зажигали свет, стены будто ходили ходуном от кишащих на них орд насекомых. Надзиратели строго-настрого приказали нам тараканов из раздаточных посудин вылавливать – те очень любили прыгать в готовую еду, но это удавалось не всегда. Если дело было совсем плохо, мы, понимая, что еда уж слишком небезопасна для употребления, тихонько шептали выстроившимся в очередь за порциями женщинам: «Поверьте, это вы не хотите». Надзиратели про эту проблему знали и перед приходом какой-то очередной проверочной комиссии решили взяться за ее решение.

Ежедневно в середине смены нас выстраивали на расчет – это означало, что, услышав свою фамилию, нужно было подойти к надзирателю, показать свою тюремную карточку с номером и фотографией, потом проследовать на место за столом в обеденной зоне, сесть и молчать.

– Так, заключенные, меня это вконец достало, – орал мистер «домашняя картофелина», выстроив нас в четыре длинные шеренги согласно отделениям, в которых мы обитали, – у нас проблема – тараканы всюду! И виноваты в этом вы, потому что недостаточно следите за чистотой в отделении! Убираться нужно тщательней!

– Извините, сэр, – осмелилась возразить одна из моих коллег, – но у нас же нет средств для уборки. Все дезинфекторы давно закончились. Просто водой полы и столы мыть бесполезно, вы же по…

– Мыть надо тщательнее! Денег нет, – отрезал надзиратель Шеппард и стал называть фамилии для расчета, показывая, что разговор окончен.

Так мы и продолжили нашу борьбу с тараканами, выиграть которую не было совершенно никаких шансов, с помощью только воды и швабр.

– Раша, – шепнула мне одна из девушек, когда мы заканчивали уборку сервировочной зоны, домывая швабрами пол. В столовой уже никого не осталось, надзиратель исчез в своей комнатке с кондиционером и что-то разглядывал в компьютере. – А ну, за мной, – и она потянула меня за рукав к маленькой неприглядной двери в самом конце сервировочной линии, где висела красная табличка: «Вход только для надзирателей и персонала».

– Крис, нам туда нельзя, – также тихо прошептала девушке я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг нет охранника.

– Перестань, Раша, в конце концов мы же осужденные преступники, – хихикнула она, продолжая тянуть меня в сторону запрещенной двери.

– Так-то да, – подумала я и поддалась на уговоры Крис.

Мы вмиг оказались у двери, и моя подельница тихонько потянула ручку, чтобы дверь не заскрипела. К моему удивлению, она была не заперта, хотя обычно, я точно видела, ее закрывали на ключ.

Столовая для надзирателей очень сильно отличалась от нашей – она напоминала аккуратный японский ресторанчик. Стены были оформлены в красновато-коричневых тонах, с потолка свисали несколько прямоугольных светильников в черных рамках. В комнате было всего 5 деревянных столиков с красивыми строгими стульчиками. Время было позднее, а потому помещение было погружено в легкий полумрак. Крис моментально прыгнула к стоящему в углу автомату с апельсиновым соком и наполнила оранжевый тюремный стакан сладким напитком. Жадно выпив все до дна, она набрала еще и протянула кружку мне.

– Крис, я не буду, – упиралась я.

– А ну пей, преступница, – хихикнула она, удивляясь моей несговорчивости.

Сок был сладким, как мне казалось, до безобразия. Желая, как можно быстрее прекратить это рискованное предприятие, я быстро осушила стакан.