Мария Бутина - Тюремный дневник

Гостям помогал одеваться юркий швейцар. Я покорно стояла в очереди, желая добавить свое «Спасибо» в общий поток благодарностей гостей-соотечественников. Подошел мой черед. Швейцар прыгнул, показав профессиональную хватку, чтобы помочь мне надеть легкое, почти невесомое длинное нежно-кремовое пальто поверх элегантного темно-синего платья с глубоким V-образным вырезом на спине и тоненькими тесемочками, завязанными в аккуратный маленький бантик.

– Я сам, – вдруг сказал Олег Сергеевич. И протянул длинные красивые мужские руки, на которые, казалось, чуть расстроенный невозможностью выполнения своих прямых служебных обязанностей швейцар бережно положил мое пальто.

Я, пользуясь случаем, рассыпалась в благодарностях за чудесное путешествие в мир русского романса.

– Спасибо вам большое, Олег Сергеевич, – мне давно не было так хорошо. Знаете, я даже и не представляла, как сильно тоскую по Родине, ведь я уже больше года не была дома. Я от всей души благодарна вам за приглашение.

С директором Российского культурного центра меня свел его величество случай. Однажды в Американском университете проходила презентация книги, в которой один известный американский писатель изложил свои взгляды на русскую культуру. Такие события были не редкость – университет регулярно организовывал мероприятия, где американские студенты-международники, будущие дипломаты, могли узнать о других странах и культурах через знакомство с национальной поэзией, прозой и музыкой. На презентации книги о русской культуре должен был выступать посол России – Сергей Иванович Кисляк, но, сославшись на срочные дела, он прислал вместо себя Олега Сергеевича Жиганова. Дипломат обратился к аудитории с приветственной речью, а после немного задержался на фуршете, чтобы ответить на вопросы и принять благодарности за сопричастность к культурной миссии в Америке. Одной из тех, кто пожелал засвидетельствовать свое почтение, была и я. После мы несколько раз пересекались на аналогичных мероприятиях, пока однажды в очередной беседе Олег Сергеевич не предложил мне посетить и возглавляемый им Российский культурный центр, в котором давали прием по случаю приезда известного исполнителя. Мои впечатления от увиденного и услышанного превзошли все ожидания: я любила музыку и очень скучала по родному языку и соотечественникам, уже больше года живя в англоязычной среде и общаясь на русском языке по телефону только с родителями по пути в университетскую библиотеку.

– Пожалуйста, Мария Валерьевна, – учтиво ответил дипломат, аккуратно водрузив на мои плечи пальто. И тихо шепотом добавил: – Хотите, я покажу вам настоящее веселье?

Это предложение привело меня в некоторое замешательство и даже смущение. Всегда серьезному и подчеркнуто вежливому дипломату Жиганову такие предложения, как мне казалось, были несвойственны. Наше общение было всегда на «вы» и в положенных нам обоим рамках – мне, без пяти минут замужней женщине, и ему, согласно занимаемому высокому дипломатическому посту.

– Там, на выходе стоит машина. Садитесь на заднее сиденье и дождитесь меня. Я только провожу гостей. Пожалуйста, – добавил он.

На улице было уже темно, и несмотря на теплоту летней вашингтонской ночи, с океана потянул легкий холодок, приносивший облегчение всему живому после испепеляющей жары июльского дня. Несмотря на позднее время, женское любопытство взяло верх, да и, признаться, поговорить на родном русском языке было для меня великим счастьем.

Не прошло и пяти минут, как Олег Сергеевич вышел, быстро спустился по каменным ступенькам особняка, открыл дверцу черного автомобиля и сел рядом со мной на заднее сидение.

– Ну что, готовы, Мария Валерьевна?

– Ага, – кивнула головой я и улыбнулась. «Вечер переставал быть томным».

– Поедем в Ozio на M-Street, – уверенным голосом скомандовал он водителю. – Бывали там? – продолжил он, обратившись снова ко мне.

– Нет, – смущенная от собственной дремучести и полного незнания развлекательных мест американской столицы, ответила я.

Все дни напролет, от рассвета до заката, я просиживала в университетской библиотеке в «бесшумной зоне», где запрещалось разговаривать, с маленьким компьютером и горой учебников на столе. Учиться на неродном языке в чужой стране было непросто, и чтобы не отставать, приходилось прилагать все усилия, а это требовало времени. Терпение приносило свои плоды – я была одним из лучших студентов курса, оставляя позади местных одногруппников.

Университетская библиотека находилась в пешей доступности от моей арендованной квартиры, и эти пешие прогулки в двадцать минут туда и двадцать – обратно были лучиками счастья моей заграничной жизни. По пути я всегда звонила родителям и в порядке очередности беседовала то с мамой, то с папой, то с бабушкой, рассказывая им о своей жизни вдали от родных мест и слушая рассказы моей семьи о жизни по ту сторону Атлантики. Не зря говорят, чем дальше, тем ближе, и моя географическая удаленность сблизила нас намного больше, чем все годы моего проживания по соседству в Барнауле, а потом и в четырех с половиной часах летного времени в Москве.

Библиотечная жизнь с жизнью развлекательной была несовместима, а потому ни то заведение, о котором упомянул Олег Сергеевич, ни многие другие мне были неизвестны. Впрочем, по ночным клубам я и на родине была не ходок, предпочитая вечера в компании книг и кружечки горячего чая перед сном. Но решение было принято, и нужно было идти до конца навстречу новому неизведанному миру ночной жизни.

Поездка заняла не больше получаса. И вот автомобиль остановился на людной даже в позднее время улице, где день только начинался – собирались молодые женщины в блестящих вызывающих платьях, которых сопровождали кавалеры всех мастей, преимущественно в белых рубашках и темных джинсах.

Выйдя из машины первым, Олег Сергеевич галантно открыл дверцу заднего сиденья и, нежно улыбаясь, подал мне руку.

На входе в бар с яркой неоновой вывеской, на которой переливались золотые буквы названия заведения и моргали силуэты треугольных бокалов мартини на длинных ножках, действовал «фейс-контроль». Грузный, черный, как смоль, охранник в футболке, обтягивающей мощные бицепсы, увидев нас, выглядевших очень странно, как два молочно-белых пятна в темном бархате летней ночи и среди исключительно афроамериканской толпы, тем не менее поднял золотой плетеный шнур с крюком на конце и пропустил нас внутрь. В баре царил плотный полумрак сигарного дыма, который, казалось, можно было резать ножом. Мы едва заняли два небольших, но внушительно массивных дивана из красно-коричневой кожи, как из пелены табачного дыма появился официант.