Мария Бутина - Тюремный дневник

«Довольно; встаньте. Я должна вам объясниться откровенно», – с выражением убеждала я невидимого персонажа, будто сидящего на краешке моей бетонной постели. Охранники с изумлением смотрели на это действо, думая, наверное, что я вот-вот сойду с ума, в то время как все было с точностью наоборот – чтение любимой поэзии возвращало меня к жизни, в свои представления я вкладывала все эмоции, которые не могла выразить в тюремных стенах. Для окружающих – глупость и безумие, а для меня это было искусство театральной игры по Станиславскому, когда актер в процессе игры испытывает подлинные переживания, и это рождает жизнь образа на сцене.

По-прежнему по ночам я получала «свободное время», чтобы принять душ и позвонить родителям, Полу и Джиму. Мне каждый раз было неудобно будить их по ночам, но другого времени на звонки у меня, к сожалению, не было. Мои адвокаты, как вся Россия, пытались изменить условия моего одиночного содержания, признанные мировым сообществом негуманными, но, к сожалению, свобода в Америке была только у одного слова, и слово это было не наше.

Наконец, на смену заступил хороший надзиратель, и мое окошко для еды осталось открытым и после того, как поднос забрали.

– Бона матина, – в окошке для еды появилось улыбающееся лицо Хелен. – Коме стай? Предлагаю приступить к занятиям по итальянскому!

– Давай, – обрадовалась я. – А как?

– У меня есть старенький англо-итальянский словарик, – хитро улыбнулась Хелен и протянула мне в окошко ее сокровище – потрепанный, без обложки толстенький томик, каждая из страниц которого имела два столбика – с итальянскими словами и с их толкованием на английском. – Знаешь, я всегда мечтала побывать в Италии, на берегу моря. Я бы пошла в маленький итальянский ресторанчик, заказала бокал вина у красивого кареглазого мускулистого официанта с каким-нибудь экзотическим итальянским именем, скажем, Леонар-р-рдо, – смешно протянула имя она. – Пускай я буду в длинном синем платье, а ты, скажем, в белом с красным шарфом, развевающимся на ветру. Пойдет, а?

– Лучше пусть официант будет Робер-р-рто, – засмеялась в ответ я.

– Тогда пусть их будет двое! – дурачилась Хелен. – Смотри, каждый день будем учить несколько слов, из них собирать предложение и разыгрывать сценки. У меня вот тут есть несколько наработок – и она протянула листок бумаги с фразами на итальянском, транскрипцией их произношения на английском и переводом. Я их оставлю тебе на ночь. Перепиши себе, так будет проще.

– Окей, – улыбнулась я. – Договорились.

Так начались наши с Хелен регулярные, по мере милости надзирателей, занятия по итальянскому языку. И где мы только не были! В шикарных залах итальянской оперы, роскошных музеях Ватикана, прогуливались по набережным Средиземного моря, покупали дорогие шляпки в дизайнерских магазинах и ужинали в семейных ресторанчиках под бдительной опекой наших официантов Леонардо и Роберто. Со временем мы придумали вырывать из старых журналов, обнаруженных в библиотеке Хелен, картинки разных блюд, наклеивали их на листы бумаги тюремной зубной пастой и превращали в меню, по которому полагалось делать заказ.

– Ты, Хелен, – мой ангел, – смеялась я, поедая тюремную соевую котлету, похожую на подошву старого ботинка. – Смотри, это точно «прошутто», – я подняла котлету кончиками пальцев, – видишь какая тоненькая!

– Бутина, на выход, – крикнул надзиратель, проходя мимо сидящей возле моего окошка Хелен. – У тебя интервью.

– Расскажешь потом, – улыбнулась Хелен, убирая стул от моей двери, чтобы я могла выйти.

Я что-то хмыкнула в ответ, памятуя о запрете моих адвокатов разговаривать с заключенными о ходе моего дела.

– Ну, как хочешь, – надула губы Хелен и ушла к себе в камеру.

Я быстро собралась, дожевывая свое итальянское прошутто, которое без Хелен снова превратилось в соевую тюремную котлету, и спустилась по лестнице вниз к двери отделения. Там меня уже ждал надзиратель, проводивший меня на первый этаж и сдавший под запись агенту Хельсону.

– Как дела, Мария? – снова, не соответствуя тюремной атмосфере, улыбнулся он.

– Вашими молитвами, Кевин, – ответила я, разворачиваясь к стене и касаясь холодного бетона, чтобы меня сперва обыскали, а потом снова заковали в железо для транспортирования в гараж. – Красивый галстук, кстати, – добавила я, чтобы поддержать разговор, когда мне позволили развернуться лицом к агенту.

Кевин отчего-то покраснел, и вслед смутилась я своему глупому комментарию.

Когда меня снова привели в комнату для допросов, в ней сильно пахло сырной пиццей. От неожиданности я чуть не упала в обморок. Скудная тюремная еда и постоянное напряжение сделали меня сверхчувствительной ко всему происходящему вокруг. Любое отклонение от плана было равносильно удару по натянутой струне.

– Мария, я тут читал вашу переписку с Полом, – начал Кевин. – Мы выяснили, что вы любите сырную пиццу. Вы всегда просили это блюдо, когда ездили в Нью-Йорк. Тамошней пиццы я вам, конечно, достать не могу, но вот эта – он указал на коробку, – моя любимая.

«Лучше б вы достали мозги, – подумала я, – и отпустили меня на свободу, предварительно извинившись за ошибку, которая может стоит мне и моей семье жизни». Было очень противно осознавать, что кто-то посторонний сидит и перечитывает мои сообщения про то, сколько яблок и туалетной бумаги купить домой или какой суп сварить на ужин.

Но теша себя надеждой, что контакт с мучителями – это хороший шанс на окончательное признание ими постыдной ошибки, вслух я сказала лишь:

– Да, Кевин. Поразительная догадливость, – все ж не сумев сдержать сарказма ответила я на предложение пиццы. – Только есть я ее боюсь, знаете ли, с непривычки может и организм не выдержать.

Я внимательно посмотрела на Боба, пытаясь считать – не ожидается ли какого подвоха в еде. Может, они что-то подмешали, но Боб кивком головы показал, что надо бы съесть кусочек. Мол, может, договоримся. Общая трапеза ж.

– Нет, ну мы старались же, – умоляюще посмотрел на меня Кевин.

– Хорошо, но только после вас, – хитро улыбнулась я.

И только увидев, что все присутствующие стали пожирать пиццу, я аккуратно откусила маленький кусочек из вежливости, хоть есть совершенно не хотелось.

– Так, Мария, – разделавшись с пиццей начал допрос Кевин, – давайте поговорим о передаче информации агентам российских спецслужб.

– Ох, – тяжело вздохнула я. – Разговор будет коротким, ибо я не передавала никакой информации российским спецслужбам.

– Нет, ну как же, – не сдавался Кевин, – а вот эта фотография с директором Российского культурного центра. Мы его выслали из страны незадолго до вашего ареста.