Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

Он родился в 1916 году, учился в Хэрроу и Тринити-колледже, Кембридж, и затем для завершения образования отец послал его в кругосветное путешествие. Это был 1938 год, тень Гитлера нависала над Европой, и еврейский вопрос тяжким бременем давил на Эдди, что следует из сделанных им путевых заметок. 5 октября, в Йом-кипур, он находился в джунглях Индокитая.

«…Вот и Йом-кипур. Весь день ничего не делал и соблюдал пост. Мыслями снова обращался к дому, потом к прошедшему году. Как же заблуждается человек и как легко впадает в ошибки. Идеальные люди – редкость. Я не знаю ни одного. Я раздумывал, что означает этот день. Можно ли решить еврейский вопрос? Ники [это его спутник] говорит, что можно через браки с другими народами. Я говорю, что при помощи острова [Мадагаскар] и Палестины. Может быть, наступит день, когда и я смогу что-нибудь сделать. Но все-таки меня ждет страшное сопротивление; сегодня мир слишком разделен на разные народы. Кто я, civis britannicus или должен отдать все, что знаю и имею, и стать civis judaus?.. Весь день дождь почти без перерыва. Как будто мир плачет над терзаемым народом Израиля – или все это фантазии?»

В Сингапуре от имени еврейских беженцев его пригласили на благотворительный показ кинофильма, и оказалось, что это «Дом Ротшильдов» с Джорджем Арлиссом.

Во время войны его взяли в Королевскую артиллерию, и он дослужился до майора, а в 1943 году был приписан к еврейской бригаде в качестве командира их полевой батареи в Италии. Многие его солдаты прибыли из Палестины. В 1957 году он побывал в гостях у израильской армии, и, когда они сели за обед, оказалось, что рядом с ним за столом двенадцать полковников и один майор – бывшие артиллеристы из его батареи. К 1967 году некоторые из них стали генералами.

Натан Майер был попечителем Большой синагоги на Дьюкс-Плейс, и на скамье попечителей всегда сидел кто-то из Ротшильдов. Здание синагоги было разрушено при бомбардировке, и, чтобы дать ее имени новую жизнь, маленькую синагогу на Адлер-стрит, также в Ист-Энде, переименовали в Большую, и Эдмунд молится там каждый Йом-кипур.

«Я получаю бесконечное удовольствие от встреч в синагоге, и у меня там много друзей, – говорит он. – Они очень отличаются от тех, с кем я обычно встречаюсь, но это совершенно чудесные люди – соль земли, лучше не бывает».

В 1964 году на Адлер-стрит прошли бар-мицвы его сыновей Николаса и Лайонела. Главный раввин Броди прочел проповедь, после службы состоялся прием для конгрегации, а потом небольшой семейный обед. Пышные бар-мицвы, обычные для общины, он находит «отвратительными».

Эдмунд, как он сам охотно признает, «явно не ортодокс», однако порой им движут глубокие религиозные порывы, которые он не вполне может объяснить. Например, побывав в Иерусалиме после Шестидневной войны, он ощутил потребность совершить паломничество к Стене Плача, и это тронуло его до глубины души.

Война сильно подействовала на Эдмунда, и после прекращения военных действий он был достаточно оптимистичен, чтобы поверить в то, что наконец-то пришел день, когда, по его словам, и он «сможет что-то сделать». Эдмунд написал письмо в «Таймс», предлагая план опреснения земель, который позволил бы освоить обширные области пустыни для сельского хозяйства, предложить новые места для расселения беженцев, перспективы гораздо более высокого уровня жизни и мир для всего региона. Его замыслы, хотя и грандиозные, по своему масштабу ненамного превышали планы, осуществленные British Newfoundland Corporation. В основе его письма лежала тщательная оценка потенциала региона и новых возможностей, открывающихся благодаря атомной энергии (какое-то время он был наблюдателем при Британском управлении по атомной энергии), и при помощи простейших бухгалтерских расчетов он показал, что его план полностью выполним. Недоставало только одного – доброй воли, но он верил, что и она в конце концов найдется.

Эдмунд глубоко неравнодушен к семейной истории, и его кабинет в Нью-Корте представляет собой буквально музей Ротшильдов. Он восседает за большим столом, за которым, как он с гордостью говорит, веком раньше сидел его прадед барон Лайонел. Сбоку в раме из чистого золота стоит письмо, присланное Дизраэли его деду Лео, о том, что «не бывает слишком много Ротшильдов». Там же во множестве памятные вещи, связанные с BRINCO, чьим успехом он по праву гордится и чье основание считает своим главным свершением.

Нынешний лорд Ротшильд известен тем, что использовал золотой слиток в качестве пресс-папье. Эдмунд пользуется предметом более изящным – числом 22, отлитым из чистого золота, весом около полуфунта, и еще он носит золотые запонки с теми же цифрами. Он познакомился со своей женой 22-го числа, женился 22-го, его дочь Кейт родилась 22-го. Это его счастливое число.

Отец Эдмунда унаследовал от Альфреда Холтон-Хаус в Чилтерне, продал его министерству авиации и на эти деньги отдался своим главным страстям: разведению рододендронов, рыбалке и яхтам, и всем этим он занимался на 3 тысячах акрах земли, купленной в Нью-Форесте под Эксбери, где с одной стороны протекает река Болье, а с другой – Солент. Эксбери с его экзотическими цветами он превратил в увеселительный парк. Эдмунд, живущий в век гораздо более строгого налогообложения, заставил парк приносить деньги и сократил количество садовников с шестидесяти до тридцати. Он экспортирует растения во все части света и превратил свои сады – привлекающие около 30 тысяч посетителей в сезон цветения – в благотворительный фонд.

Инчмери-Хаус у края поместья стоит среди просторных лугов, глядя на сумрачные морские воды Саутгемптона. Это вилла из серого кирпича, не особенно большая и примечательная, наподобие тех, которые во множестве встречаются в южных графствах, ее мог бы построить себе чайный плантатор в конце прошлого века, разбогатев в Ассаме.

Дворецкий в черном открывает дверь и впускает посетителя в большую, комфортабельную резиденцию среднего класса. Жена Эдмунда Элизабет принимает гостей в небольшом кабинете с коврами, расставленными вдоль стен шкафами с книгами, среди которых попадаются экземпляры в дорогих переплетах, но по большей части это книги, бессистемно собранные людьми, находящими удовольствие в чтении.

Элизабет – высокая, красивая женщина с точеной фигурой. Она родилась в Вене, и в ее выговоре чувствуется слабый венский акцент. Она одевается без шика, как принято в сельской Англии, в твидовые костюмы и добротные туфли, удобные для ходьбы, с легкой уверенностью женщины, которая точно знает, что хорошо выглядит в чем угодно. В доме отчетливо чувствуется ее характер. Там есть настоящие сокровища: редкие предметы обстановки, редкие ковры. Есть картины Кейпа, Ромни, Рейнолдса и Челлини. Все они вписаны в обстановку, иными словами, это жилой дом, а не выставка. Они там для того, чтобы при желании на них можно было бы полюбоваться, но сами не бросаются в глаза.