Филип Норман - Пол Маккартни. Биография

Студией Филлипса была гостиная его дома в викторианском Кенсингтоне, районе Ливерпуля, названном в честь одноименного района Лондона. Для стороны А Quarrymen выбрали «That’ll Be the Day» — первый и самый знаменитый хит Crickets . Джон отвечал за вокальную партию Бадди Холли, Пол с Джорджем подпевали вторым голосом, при этом Джордж выдавал точную — более или менее — копию звенящей холлиевской соло-гитары. На сторону Б пошла одна из собственных песен Пола, «In Spite of All the Danger» , написанная им под впечатлением от услышанной в скаутском лагере «Tryin’ to Get to You» Элвиса Пресли. На самом деле это была на удивление аутентично звучащая баллада в жанре кантри-энд-вестерн, в которой уже вполне в совершенном виде слышна разнотембровая гармония вокального дуэта Леннона и Маккартни с довольно зыбкой контрапунктной линией, которую выводит голос Джорджа.

За 11 шиллингов и 6 пенсов (около 67 пенсов) Quarrymen получили один десятидюймовый алюминиевый диск с «ацетатным» покрытием. На фирменном желтом ярлыке Kensington не было их названия: только заглавия песен и авторство, вписанные рукой Пола. «In Spite of All the Danger» атрибутирована как «Маккартни — Харрисон» в знак признания придуманных Джорджем гитарных проигрышей в середине песни.

Заказать копии им было не по карману, поэтому диск пришлось делить посменно: каждый получал его на неделю, чтобы проигрывать родственникам и друзьям, после чего передавал по цепочке. Тем не менее, когда диск достался пианисту Джону Даффу Лоу, он сам его никому не передал, требовать тоже никто не стал, и вскоре Лоу благополучно отчалил из коллектива, сохранив «ацетат» в своем владении. Когда диск всплывет 23 года спустя, его будут котировать как самую ценную пластинку в мире.

Мнения по-прежнему живых участников сессии относительно точной даты несколько расходятся, однако табличка на старом доме Перси Филлипса, Кенсингтон, 38, утверждает, что она состоялась 14 июля 1958 года. Если так, то у нее было самое жуткое из продолжений. На следующий же день мать Джона Джулия, переходя улицу в нескольких метрах от ворот дома тети Мими, была насмерть сбита машиной.

В кино про юного Джона, «Стать Джоном Ленноном», вышедшем в 2009 году, показывают его реакцию на смерть Джулии — реакцию типичного несдержанного подростка XXI века: сначала он бьет Пола в челюсть, потом, прижавшись, истерически рыдает на его плече. В реальной жизни британские мальчики 1950-х, независимо от происхождения, по-прежнему руководствовались викторианским кодексом самообладания. Как бы он ни был потрясен, Джон точно так же скрывал свое горе, как и Пол после смерти Мэри Маккартни двумя годами раньше.

Но теперь их взаимопонимание имело еще одно, печальное измерение. Потом, уже в статусе любимцев всего мира, они иногда будут расставаться с защитной оболочкой и разговаривать об общей для них утрате, позволяя друг другу выплакаться.

Учеба в Ливерпульском колледже искусств, стартовавшая осенью 1957 года, должна была оттеснить на периферию жизни Джона двух питомцев Ливерпульского института, ныне составлявших ядро Quarrymen . Но получилось, что она свела всех троих еще ближе. Дело в том, что их образовательные учреждения находились в одном комплексе викторианских неоклассических зданий, который когда-то появился на свет как единый «институт механики»: колледж искусств на Хоуп-стрит под прямым углом примыкал к Инни на Маунт-стрит. Каждый день, пока Пол и Джордж сидели в классе, Джон находился буквально за стеной.

Но даже при таком раскладе все могло бы сложиться иначе, если бы Джон целиком погрузился в новую студенческую жизнь. Но на протяжении первых семестров колледжа он оставался таким же неприкаянным бунтарем, как и в школе: упрямо не желал расставаться со своим пролетарским тедди-боевским имиджем, держался в стороне от сокурсников — за исключением наиболее привлекательных особ женского пола — и не занимал голову ничем, кроме рок-н-ролла.

Хотя художественный колледж и Институт давно были изолированы друг от друга, между ними существовала единственная дверь, в которую проходили с небольшого двора. Через нее-то Пол с Джорджем и проникали к Джону во время обеда для подпольных гитарных сессий. В студенческой толпе ученика в институтской форме мгновенно бы распознали и выпроводили за пределы территории, однако у находчивого Пола форменная нашивка крепилась к нагрудному карману только булавками, так что ее можно было снимать и надевать, когда потребуется. Если он вдобавок снимал зелено-черно-золотой школьный галстук, то в своем черном пиджаке и белой рубашке мог вполне сойти за одного из студентов.

Сокурсница Джона Хелен Андерсон вспоминает, как он проводил внутрь Пола и как обычно чуть позже появлялся Джордж, их вечный малолетний «хвостик». Все трое шли в столовую, перекусывали самым дешевым — картошкой фри, после чего волокли свои гитары в пустующий натурный класс, который обычно был просторнее остальных. Хелен, будучи чрезвычайно хороша собой, входила в число избранных, кому позволялось присутствовать на репетициях. «У Пола была с собой школьная тетрадь, и он то и дело записывал туда слова, — говорит она. — Посиделки эти бывали нервными, потому что Джон привык добиваться своего нахрапом, а Пол стоял на своем и не уступал. Вообще, в присутствии Пола Джон словно оживал».

Что касается их парных сочинительских сессий, то они, наоборот, обычно происходили в уединении. Сначала парочка пробовала заниматься этим в крохотной комнатке Джона в «Мендипс», сидя бок о бок на односпальной кровати, однако они никак не могли разойтись головами (то есть местами гитарного грифа, где расположены колки). Кроме того, тетя Мими обычно сидела в гостиной прямо под ними и копила раздражение по поводу «кошачьего концерта», доносившегося сверху. Очень быстро они были сосланы в единственную часть дома, откуда не доносился шум, — на застекленное крыльцо. Хотя там дуло, было неуютно и негде сидеть, крыльцо обеспечивало вполне солидное эхо для их тщедушных акустических гитар.

Мими оставалась категорически равнодушна ко всему, что ее племенник сочинял на пару со своим «маленьким дружком». «Джон говорил: „Мы придумали песню, Мими, не хочешь послушать?“ — вспоминала она. — Я же говорила: „И не подумаю. На крыльцо, Джон Леннон, на крыльцо“». Кое-что из подслушанного ею было непохоже на «кошачий концерт», и это становилось еще одним поводом уязвить Джона. «[Он] очень обиделся на меня, когда я однажды сказала, что мне кажется, Пол играет лучше. Весь надулся и убежал бренчать на своей гитаре. У них явно было соперничество, да еще какое».