Евгений Матонин - Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

Вечером Локкарт побеседовал с Гренаром и генералом Жаном Франсуа Лавернем, французским военным атташе в России, и они решили помочь латышам, хотя и вести себя очень осторожно. Поскольку они, по их убеждению, уже «сидели на чемоданах» и готовились уезжать из Москвы, то, как утверждал Локкарт, решили передать их Сиднею Рейли, который оставался в России. «Рейли будет наблюдать за ними и поддерживать в них нежелание воевать против наших войск», — писал он.

На следующий день Локкарт передал латышам записку: «Прошу пропустить через английские линии подателя сего, имеющего сообщить важные сведения генералу Пулю». Затем, поговорив с Рейли по телефону (интересная деталь: оказывается, находясь на нелегальном положении, Рейли говорил по телефону, рискуя, что его могут засечь), он направил их к нему вместе с этой запиской.

Еще через два дня Рейли сообщил, что переговоры прошли гладко и латыши «не имели никакого намерения впутываться в неудачи большевиков». «Он, — утверждал Локкарт, — выдвинул предложение поднять после нашего отъезда контрреволюционное восстание в Москве с помощью латышей. Проект этот был категорически отвергнут генералом Лавернем, Гренаром и мною самим, и Рейли было дано особое предупреждение никоим образом не участвовать в столь опасном и сомнительном деле. После этого Рейли ушел в “подполье”, то есть скрылся, и я уже не встречался с ним до его бегства в Англию».

Таким образом, версия Локкарта — это попытка отстраниться от планов подготовки переворота в Москве. Если верить ему, то дело о заговоре должно называться не «делом Локкарта», а, скорее, «делом Рейли».

Версия Рейли

В своих записках, изданных его вдовой, Рейли на первый взгляд подтверждает версию чекистов о том, что вопрос о подкупе латышских стрелков действительно обсуждался, хотя Локкарт об этом ничего не упомянул.

«Деньги для подкупа латышей должны были скоро прибыть, — писал он. — В Москве не было недостатка в противниках коммунистического режима, которые были готовы пожертвовать всем необходимым, чтобы свергнуть ужас, царивший в России. В поразительно короткий промежуток времени сотни тысяч рублей уже были собраны и хранились в шкафу на квартире… в Шереметевском переулке».

Но, с другой стороны, по его запискам можно сделать вывод и о том, что план подкупа латышей принадлежал именно ему и что он разрабатывал его еще до того, как началась вся эта история со Шмидхенем, Кроми и Локкартом.

«Самым значительным препятствием на нашем пути был латышский гарнизон, который находился буквально на жалованье у большевиков, — писал он. — Я должен был буквально купить их поддержку». Деньги, по его словам, были собраны до того, как он встретился с Берзиным. «Наконец, я познакомился с полковником Эдуардом Берзиным…» — замечал Рейли. А уже в 1925 году он указывал, что «кульминационным пунктом» своей работы считает его переговоры с полковником Берзиным, с которым он познакомился у Локкарта.

Что стояло за этой версией Рейли — можно только догадываться. Не исключено, что ему в голову действительно приходили подобные идеи и раньше, но возможен и другой вариант — в мемуарах он просто хотел «перетянуть одеяло» на себя. Излишней скромностью Рейли явно не страдал, поэтому вполне мог «подкорректировать» историю и выставить себя в качестве «самого главного» борца с большевиками, которому не хватило всего лишь самого малого для того, чтобы осуществить свержение большевиков чуть ли не в одиночку.

Семнадцатого августа Рейли встретился с Берзиным наедине. Встреча состоялась в кафе «Трамбле».

Английский разведчик заранее навел о своем собеседнике справки и остался доволен. Рейли вспоминал о нем, как о «солдате и джентльмене», «заклятом враге Германии и коммунизма». Даже через несколько лет после этих событий, когда роль Берзина, как агента чекистов, уже, в принципе, была ясна, он отказывался до конца верить в это. «Если позже он раскрыл большевикам некоторые подробности нашего заговора, то это было сделано под давлением пыток, слишком ужасных, чтобы их выдержать, — считал он. — Я уверен, что сообщение большевиков о том, что он с самого начала был их агентом-провокатором, является гнусной клеветой».

То ли Берзин оказался выдающимся актером, то ли Рейли просто не мог (или не хотел) поверить, что его, уже достаточно опытного разведчика, большевики так легко обвели вокруг пальца. Ему, конечно, было легче считать, что Берзина потом раскололи с помощью пыток.

Именно там, в кафе «Трамбле» Рейли рассказал Берзину основные детали плана заговора и, как он вспоминал, «спросил его, можно ли рассчитывать на сотрудничество его латышских товарищей». Берзин ответил утвердительно. Он сказал, что латыши ненавидят своих хозяев-большевиков и служили им потому, что у них просто не было другого выхода. Как ни странно, но Рейли поверил в эти байки.

В конце разговора он передал Берзину объемный пакет, в котором находилось 700 тысяч рублей, и предложил ему снять конспиративную квартиру.

Но в чем же заключались те детали плана переворота, которыми Рейли поделился с Берзиным?

В «Заключении Обвинительной комиссии» по «делу Локкарта», которое хранится в ГА РФ, утверждается, что два латышских полка должны были быть направлены в Вологду, где, перейдя на сторону союзников, они бы помогли их продвижению от Архангельска и захвату Северной области. Здесь следует напомнить, что Северная область, или Союз коммун Северной области, существовала с мая 1918 года по февраль 1919 года и представляла собой крупнейшее региональное объединение Советской Республики. В Северную коммуну входили Петроградская, Псковская, Новгородская, Олонецкая, Вологодская, Северо-Двинская и Череповецкая губернии, а ее «столицей» был Петроград. Совет комиссаров Северной области возглавлял Григорий Зиновьев.

Занятие Северной области подразумевало и занятие Петрограда. Если бы все это произошло, советской власти был бы нанесен очень тяжелый удар. Но и это еще не все.

Одновременно с захватом Вологды оставшиеся в Москве латышские полки должны были начать восстание — арестовать участников пленарного заседания ВЦИКа, а также Ленина и Троцкого. В то же время захватывались бы Госбанк, Центральный телеграф и телефон. Отряды офицеров поддерживали бы порядок в «освобожденной от большевиков» Москве, а равно конвоировали бы арестованных комиссаров, а церковь в лице тогдашнего патриарха Тихона якобы пообещала Рейли на другой день после переворота устроить во всех храмах богослужения, на которых духовенство будет объяснять народу значение переворота и «оправдывать действия союзников и белогвардейцев» [42] Позже Рейли признавался, что в это время он «передал патриарху Тихону крупную сумму денег, предназначенную для нужд духовенства, в то время находящегося в чрезвычайно бедственном положении». «Я особо подчеркиваю, — сообщал Рейли, — что между мною и патриархом или каким-нибудь из его приближенных никогда не было разговоров о контрреволюционных делах и что моя работа и мои намерения патриарху и его людям были особенно не известны. Деньги были ему переданы из предоставленных мне ассигнований; в моем распоряжении были весьма крупные суммы…» Робин Брюс Локкарт указывал, что Рейли и Хилл передали патриарху Тихону 5 млн рублей. .