Евгений Матонин - Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

Джордж Хилл тоже писал о том, что план государственного переворота был разработан в мельчайших деталях. Но допустим, все так бы и произошло. Какая судьба в этом случае ожидала бы Ленина, Троцкого и других лидеров большевиков?

Ленин в 1918 году часто появлялся на митингах и заседаниях практически без охраны. Поэт Рюрик Ивнев, работавший секретарем наркома просвещения Анатолия Луначарского, однажды столкнулся с «вождем революции» в холле отеля «Метрополь» (в 1918 году «Метрополь» превратился во «2-й Дом Советов», «1-м Домом Советов» стал отель «Националь»), в котором проводились заседания ВЦИКа и жили видные большевики — Николай Бухарин, Георгий Чичерин и др. Ленин, записал Ивнев в дневнике, зашел в лифт, но тут к нему подскочил помощник коменданта «Метрополя»: «Товарищ Ленин, на второй этаж лифт у нас не поднимают». Ильич покорно вышел и пошел за ним пешком. Эта сценка показалась Ивневу забавной.

Забавной-то забавной, только совершить покушение на Ленина в таких условиях было проще простого. Даже странно, что до конца августа оно так и не состоялось. Но для Рейли просто покушение на вождя, видимо, не являлось главной целью. Для него было важнее нанести удар по всей «верхушке» большевиков сразу.

По словам Хилла, Рейли говорил ему, что не собирается никого убивать. Он предлагал провести большевиков по московским улицам без штанов, чтобы посмешить жителей города, а затем посадить под усиленной охраной в одну из тюрем. Вряд ли стоит воспринимать эти слова Рейли всерьез, хотя Локкарт писал, что, когда узнал о нем, сразу же подумал, что «этот курьезный план вполне соответствовал кипучей фантазии Рейли». Но у него были и другие представления о будущем Ленина и Троцкого. Сначала он считал, что Ленина и К° нужно арестовать и отправить в Архангельск к союзникам. Однако потом он решил, что такой вариант вряд ли целесообразен.

По версии «Обвинительной коллегии», «Ленин и Троцкий должны были быть убиты» практически сразу, в момент ареста, без всякого суда. Такое развитие событий кажется куда как более реальным — мятежники одним ударом обезглавили бы руководство Советской России. «Ленин, — говорил Рейли, — обладает удивительнейшей способностью подходить к простому человеку. Можно быть уверенным, что за время поездки в Архангельск он сумеет склонить на свою сторону конвойных, и те его освободят. Поэтому было бы наиболее верным Ленина и Троцкого немедленно после ареста расстрелять».

Берзин быстро «снял» себе «конспиративную» квартиру по адресу Грибоедовский переулок, дом 4. 19 августа в этой квартире состоялось его второе свидание с Рейли, который попросил его выполнить несколько поручений — узнать о дислокации военных частей в Подмосковье, разведать, правда ли на станции Митькино находятся несколько вагонов с золотом и кредитными билетами, которые охраняют 700 латышей (в случае переворота вагоны с золотом и деньгами не должны были исчезнуть), поехать в Петроград и связаться с петроградской латышской группой, найти людей, которые бы начали распространять прокламации среди латышских стрелков. 21 августа они встретились снова, причем Берзин наврал Рейли, что он уже передал одному из латышей 400 тысяч рублей для ведения агитации и что ему еще нужны деньги — для передачи другим командирам латышских стрелков. На следующий день Рейли принес Берзину еще 200 тысяч рублей и пообещал в ближайшее время принести еще миллион [43] Фунт говядины — 4 и 27,50 руб. Фунт копченой колбасы — 7 и 45 руб. Яйца, 10 шт. — 6 и 50 руб. Фунт сливочного масла — 6 и 83,50 руб. Пара сапог — 556 руб. Самовар — 625 руб. Фунт керосина — 7 руб. Фунт махорки — 50 руб. (См.: Красная Москва. 1917–1920. М., 1920) 28 июня 1918 года «Петроградская газета» отмечала, что все вагоны трамваев заклеены объявлениями об уроках танцев и «нельзя сказать, чтобы цены были доступными. За урок мазурки берут 25 р., за вальс 15 р. и т. д.». .

Координационное совещание участников заговора состоялось 25 августа (по другим данным 23—24-го) в американском генеральном консульстве в Москве. На нем присутствовали американский генконсул Дью Клинтон Пул, французский генконсул Гренар, французский военный атташе генерал Лаверн. Что касается Локкарта, то Петерс писал, что он там тоже был, хотя во многих советских исторических работах указывается, что «Локкарт к Пулу не приехал, однако британскую разведку на совещании представляли Сидней Рейли и Джордж Хилл». Были на совещании и глава разведгруппы, работающей на американцев — Ксенофонт Каламатиано, и французский военный разведчик Анри Вертамон, несколько американских, английских и французских офицеров, а также французский журналист Рене Маршан из газеты «Фигаро».

По версии ВЧК, заговорщики согласовали свои действия для подготовки переворота и распределили «сферы действия» между собой. Например, задача дезорганизации Красной армии с помощью подкупа, а также создания искусственного дефицита в снабжении продуктами красноармейских частей (предполагалось взорвать эшелон с продовольствием, следующий в Москву) поручалась Рейли, Хиллу, Берзину и бывшему подполковнику Александру Фриде, служащему в Управлении военных сообщений. В Петрограде диверсиями и саботажем должна была заняться группа Фрэнсиса Кроми. Диверсионная работа возлагалась на Вертамона и его помощников из французской военной миссии. Сбор разведывательной информации поручили Ксенофонту Каламатиано и его агентам.

Рейли вспоминал, что ему ужасно не понравилось, что на совещании присутствовал журналист Маршан, который производил на него крайне неблагоприятное впечатление. Когда его познакомили с ним (не назвав настоящего имени британского разведчика), он почувствовал, что «чувство беспокойства, мучившее меня, стало особенно острым». Эти подозрения, по его словам, быстро подтвердились — когда они с Вертамоном вышли в другую комнату, чтобы обсудить свои шпионские дела, Рейли заметил, что Маршан, тоже проскользнув в плохо освещенное помещение, подслушивает их.

Если все это правда, то интуиция его не подвела. Мар-шану действительно крайне не понравилось то, что происходило на совещании, и он даже демонстративно ушел из американского генконсульства раньше его окончания. На следующий день (оно помечено 26 августа) Маршан направил письмо президенту Франции Анри Пуанкаре, с которым поддерживал неофициальные отношения и которого также неофициально он информировал о положении в России.

Маршан был убежденным противником Германии, сторонником франко-русского союза и, поскольку большевики подписали с немцами мир, считал необходимым отстранить их от власти, чтобы возобновить войну с Германией на русском фронте. Однако, по его мнению, в своей борьбе с большевиками союзники взяли совсем другое направление. «Я считаю себя одним из тех, кто боролся, руководимый глубокими убеждениями, против большевизма, — писал он. — Я с горечью констатирую, что за последнее время мы позволили увлечь себя исключительно в сторону борьбы с большевизмом. На совещании ни одного слова не было сказано о борьбе с Германией. Говорили о другом. Я знаю, что один британский агент подготовил разрушение железнодорожного моста через Волхов недалеко от станции Званка… Разрушение этого моста равносильно обречению Петрограда на полный голод, ибо отрезаются пути доставки основной массы продовольствия».