Евгений Матонин - Сидней Рейли: Жизнь и приключения английского шпиона из Одессы

В июле 1921 года, во время своей деловой поездки в Прагу, Рейли вновь встретился со своим старым знакомым Робертом Брюсом Локкартом, который занимал пост торгового секретаря британской миссии в Чехословакии. Для Спирса и Рейли он оказался весьма ценным человеком. Они пригласили его на обед. После обеда и обсуждения их деловых проблем Рейли предложил Спирсу «продолжить вечер» и показать ему русские увеселительные заведения. Для них пели и танцевали цыгане, которым Рейли щедро платил. Вообще, вспоминал Спирс, Рейли очень любил русских и цыганских певцов.

Однако отношения между партнерами не очень-то складывались. Если верить Спирсу, то Рейли оказался человеком необязательным, «сомнительным», не очень-то выбирающим методы ведения бизнеса. Но Спирс хорошо знал, что Рейли никогда не бросал занятий политикой. Ему-то как раз очень не нравилось, что он все время смешивал ее с бизнесом и не прекращал помогать Савинкову. Из-за этого он пропускал даже деловые встречи, и Спирса это крайне раздражало.

«Подвергает нас риску, общаясь с темными личностями и смешивая коммерцию с политикой, — отмечал Спирс в дневнике, — Рейли, как я опасаюсь, скомпрометировал себя в Праге связями с Савинковым, который здесь сейчас не в фаворе. Особенную опасность представляют бывшие компаньоны Рейли — он не слишком-то разборчив в связях».

Дальше — больше. Спирс начал подозревать Рейли не только в разгильдяйстве и необязательности, но и в нечестности. Вроде бы, по его утверждениям, он присваивал себе деньги компании. Трудно сказать, насколько были справедливы эти обвинения, между ними произошло несколько ссор, потом они мирились, но Спирс все больше и больше не доверял Рейли.

Письмо Сиднея Рейли Борису Савинкову.

13 июля 1922 г.

Сотрудничество Спирса и Рейли продолжалось до августа 1922 года. Было еще несколько ссор, и 2 августа за обедом Спирс вежливо сказал Рейли, что более не нуждается в его услугах. Для последнего это был еще один тяжелый удар. Прежде всего финансовый. 29 августа Рейли писал Савинкову: «Резюме моего теперешнего положения такое: наличный капитал 40 фунтов, неотложных долгов 2000 фунтов, в глубине сознания мучительный долг около 4000 фунтов, который должен быть уплачен до конца года… Это пассив. Теперь активы следующие: нефтяное дело в Румынии, которое будет закончено до 15 сентября (самое позднее) и вероятно даст не менее 2000 фунтов.

С этими деньгами я сумею уплатить часть моих долгов, помочь Вам и самому некоторое время продержаться. Затем одно дело в Италии, которое не может быть закончено раньше конца октября, но вероятно даст 4000 фунтов. Затем несколько более мелких и менее надежных дел, как-то табачные заказы в Праге, а также мое большое табачное дело в Польше, которое совершенно заморозилось ввиду общего европейского положения. К активам же я причисляю мою страховку в 150 000 франков, для получения которой нужно, понятно, умереть (часто подумываю об этом), и процесс в Америке, который подвигается успешно, но очень медленно, и во всяком случае не может дать никаких результатов раньше будущего года.

Вот Вам мое материальное положение — как на ладони. Прелестное? Правда? Теперь прибавьте к этому: здоровье далеко не удовлетворительное; настроение ужасное — потому что сто раз в день себя спрашиваю: какого дьявола продолжать эту муку, если наше дело погибнет, а с ним мой единственный raison d'être [73] Смысл существования (фр.). ».

Собственно, все бизнес-проекты, в которых участвовал Рейли, мягко говоря, не имели успеха. Одна за другой проваливались его попытки торговать табаком, радием, нефтью, медицинскими и косметическими препаратами. Если верить самому Рейли, ему просто феноменально не везло — то он сталкивался с кознями недругов, то ему мешали агенты большевиков, то недобросовестные партнеры, которым он слишком доверял.

«Дорогой мой, — сообщал он Савинкову 31 января 1923 года. — Присылаю 2000 франков, больше не могу, т. к. табачник меня совершенно надул, не дал даже половину того, что обещал. Положение мое ужасное, надежды устроить дело очень мало. Если паче чаяния утрою, так только на самых мизерных условиях, которые дадут возможность только-только перебиться… Дня через два все должно окончательно выясниться, пусть уже лучше все лопнет, лишь бы кончилась эта бесконечная канитель».

Возможно, некоторые из тех причин, о которых говорил Рейли, действительно имели место, но, скорее всего, все было гораздо банальнее — просто талантливый и смелый разведчик оказался плохим бизнесменом. Случается и такое. 5 февраля 1923 года он жаловался: «Мое положение с поиском денег хуже. Если ничего не выйдет на этой неделе, то крышка. Тогда мне только один выход: собрать несколько сот фунтов и шпарить в Нью-Йорк, т. к. только там я могу найти деньги…» Там, впрочем, он тоже их не нашел.

В феврале того же года Рейли был вынужден сменить место жительства. Ему пришлось покинуть Олбани и переехать на гораздо более скромную улицу Адельфи-Террас. Престижный и богатый лондонский район, личный камердинер и пышные вечеринки для друзей остались в прошлом. «Дорогой мой, — сообщал Рейли Савинкову 26 февраля. — Простите, что не писал. Был очень занят… переездом на новую квартиру. Новоселье у меня очень невеселое, т. к. безденежье достигло последних размеров и откуда взять деньги, чтобы еще продержаться — не знаю».

Для Рейли 1922 год был неудачным. Коммерческие проекты провались. Судебный процесс против компании «Болдуин» в Америке шел очень медленно, и быстрыми деньгами, на которые надеялся Рейли, там пока что и не пахло.

Не лучше обстояли дела и в его политических планах. Идея по «мирному удушению Советов» в западных объятиях не имела успеха, поскольку англичане так и не довели до советских представителей условия, разработанные Рейли. Такая же судьба постигла и его проект создания «международного консорциума по восстановлению русской экономики». Даже его отдельные элементы, которые вошли в «меморандум», предъявленный советской делегации в Генуе, Москва отказалась принять.

Менять свое руководство большевики явно не собирались. Рейли оставалось надеяться только на внутрипартийную борьбу, которая начала разгораться в связи с болезнью Ленина. Приходилось вдохновляться слухами из Советской России, да и то весьма ненадежными. «Ясно, что кредитов сволочи не получат, — писал Рейли 13 июля. — Их песня спета и никакие [неразборчиво] относительно сказочных (!) урожаев им не помогут. Характерна одна фраза в письме, которое я сегодня получил из Питера от человека, который верит в возможность “эволюции” — “Все ждут термидора”. Мой корреспондент подтверждает полный уход Ленина. Экономический крах не поддается описанию…»