Викентий Вересаев - Пушкин в жизни. Спутники Пушкина

Та же дочь Смирновой в сочиненных ею «Записках А. О. Смирновой» рассказывает, что мать ее была постоянной заступницей и ходатайницей за Пушкина перед царем, что царь то и дело говорил с ней о Пушкине, восхищался его творчеством, спрашивал, что он написал новенького, Смирнова передавала ему стихи Пушкина, император делал на них свои замечания и возвращал Смирновой для передачи Пушкину. Все это сплошная выдумка. Один только раз Николай прислал Смирновой (тогда еще Россет) рукопись седьмой главы «Онегина» и просил ее высказать свое мнение о сделанных им на полях замечаниях. «Конечно, я была того же мнения», – сообщает Смирнова. «Нам представляется возможным утверждать, – говорит М. Я. Цявловский, – что этой посылкой и ограничилась роль Смирновой как «посредницы» между поэтом и Николаем I. Как видим, в сущности, никакого посредничества и не было. Все, что пишет об этом Смирнова-дочь, – плод ее беззастенчивой выдумки».

Осенью 1832 г. Смирнова родила. Роды были очень тяжелые, она промучилась семьдесят два часа, пришлось произвести перфорацию головы ребенка и вытащить его мертвым. Все друзья были в волнении. Пушкин, Вяземский, Жуковский встречались, чтоб спросить друг друга:

– Что, родила ли? Только б не умерла, наше сокровище!

В тяжелом состоянии Смирнову увезли за границу, там она пробыла около года и вернулась в Петербург совершенно поправившейся. Пушкин опять часто бывал у них, часто встречался со Смирновой в свете. В дневнике он писал: «Разговоры несносны. Слышишь везде одно и то же. Одна Смирнова по-прежнему мила и холодна к окружающей суете». Вяземский сообщает, что в это время Пушкин открыто ухаживал за Смирновой и давал справедливый повод жене своей для ревности. Жена волновалась, ревниво запрашивала мужа из Калужской губернии, где жила летом 1834 г., о его встречах со Смирновой. Пушкин отвечал «…за Смирновой не ухаживаю, вот-те Христос! Она ужасно брюхата, а родит через месяц». В июне Смирнова благополучно родила двойню. Пушкин писал жене: «Смирнова родила благополучно, и вообрази: двоих. Какова бабенка и каков красноглазый кролик Смирнов? Первого ребенка такого сделали, что не пролез, а теперь принуждены надвое разделить». Летом 1835г. Смирнова опять расхворалась, уехала за границу и прожила там три года. Воротилась, когда Пушкина уже не было на свете.

В 1835–1836 гг. Смирнова, живя в Бадене, горячо полюбила молодого дипломата Н. Д. Киселева, впоследствии российского посла в Париже. Это, кажется, был единственный человек, которого Смирнова любила настоящей, глубокой любовью. Муж ее дни и ночи играл на рулетке, и она все время проводила с Киселевым. Киселев относился к ней с обожанием, но не смел быть назойливым, она же не хотела изменять мужу. Бывало только так: «После своего завтрака он пришел ко мне. Я читала, лежа на диване. «Но, Киса, я должна приподняться, дайте мне руку… Нет, лучше пропустите руку. Так! Благодарю вас!» Он вспыхнул и строго посмотрел на меня. «Боже как вы любите играть с огнем!» «Глупости! Сколько раз Пушкин оказывал мне эту услугу, когда приходил сидеть со мной».

Смирнова происходила из невропатической семьи и была болезненна. Уже в девическое время она часто испытывала приступы черной тоски. Эта тоска за границей стала ею овладевать все сильнее. А годы уходили, ей пошел уже четвертый десяток. Воротилась в Петербург, несколько лет пожила прежней светской жизнью, опять уехала за границу. Зиму 1843/1844 г. она проводила в Ницце и тут совершенно подпала под влияние все больше уходившего в мистицизм Гоголя. В это время она переживала тяжелый душевный кризис. Причины его правильно разгадала одна из приятельниц Смирновой, графиня С. М. Сологуб. «Александра Осиповна часто бывает в хандре, – писала она Гоголю. – К несчастью, никто не может пособить ей – один Бог и религия. С ней должны быть чрезвычайно тяжелые минуты. Она находится на страшной меже наслаждений, осуществившихся в протекшей молодости, и неизвестных испытаний в преддверии старости. Разочарование всего труднее переносится». Тогдашние проповеди Гоголя об отказе от мирских радостей, о необходимости бесстрастия и жизни в Боге давали Смирновой большое утешение. Она стала ревностной ученицей Гоголя и благоговейно отдалась его руководству. С другой стороны, и она оказала влияние на Гоголя в том смысле, что была одной из тех «идеальных читательниц», к которым он обращался в своей «Переписке с друзьями». Н. Ф. Павлов в нашумевших статьях об этой «Переписке» спрашивал Гоголя: «Ради Бога, скажите серьезно, – неужели вы в самом деле думаете, что светские люди, начало и конец ваших поучительных посланий, не знают, как спасти свою душу? Знают, не меньше вашего знают, да не хотят. Им нужно, чтобы кто-нибудь сказал: живите, как вы живете; будьте тем, что вы есть, – и при этих условиях можно спасти душу. Уверьте женщину в свете, что она может быть и женщиной в свете, и святою; докажите помещику, что он и помещик, и учитель спасения. Вот тут, правда, полезен бывает человек с высоким дарованием».

Осенью 1844 г. Смирнова вернулась из-за границы в Петербург. В следующем году муж ее был назначен калужским губернатором, она переселилась с ним из Петербурга в Калугу. Гоголь не раз гостил у нее в Калуге и в смирновских поместьях Калужской и Московской губерний, она по-прежнему благоговейно внимала его поучениям. Но… «Смирнова, – писал около этого времени Плетнев Жуковскому, – только как видоизменение роскоши, приближает в свой угол образы нравственного и умственного совершенства, беззаботно отвращаясь от них ко всем земным утехам». В пятидесятых годах она жила в Петербурге, куда муж ее был назначен гражданским губернатором. По-всегдашнему она выражала отвращение к светской жизни и по-прежнему жила этой жизнью усердно и широко. Умерла она в Париже в глубокой старости, за восемьдесят лет, в полном расстройстве умственных способностей.

Муж А. О. Смирновой-Россет. Сын очень богатого помещика, славившегося в Москве собственным театром на Знаменке и оркестром роговой музыки. Мальчик рано осиротел. Шестнадцати лет был отправлен дядей-опекуном за границу, путешествовал с гувернером и с целым штатом крепостной прислуги. Причисленный к министерству иностранных дел, служил во Флоренции, держал на конюшне восемнадцать лошадей; производил впечатление богатого маменькина сынка, страшно избалованного. Был он белокур и некрасив, ума недалекого, но любил говорить много и самодовольно. В январе 1832 г. он женился на А. О. Россет.

В интимных своих записках Смирнова рассказывает: «Вначале я была к Смирнову расположена, но его отсутствие достоинства оскорбляло и огорчало меня, не говоря уже о более интимных отношениях, таких возмутительных, когда не любишь настоящей любовью». И откровенно сознается: «Я себя продала за шесть тысяч душ для братьев».