Леонид Сандалов - После перелома

— На левом фланге 3-го Прибалтийского фронта во втором эшелоне наступает 54-я армия. Может быть, ею? — спросил я.

— Она еще не укомплектована людьми и вооружением. Ставить ее в первый эшелон рискованно, — заметил генерал-лейтенант Гвоздков.

Мы обратились к карте.

— Смотрите, — повел я карандашом, — протяжение 3-го Прибалтийского фронта по переднему краю не превышает теперь шести — десяти километров. Генерал-лейтенант Захватаев, командарм бывшей нашей 1-й ударной, передавал мне вчера по телефону, что его соединения стиснуты с обеих сторон соседями. Вот эту армию и переместить бы южнее. А еще лучше, если бы ее возвратили нам. Мы включили бы в нее латышский корпус, который, кстати, и формировался в составе 1-й ударной.

Леонид Александрович встал, несколько раз прошелся по комнате, заложив руки за спину, наконец, остановившись напротив меня, сказал:

— Ну что ж, в принципе я не против такой перегруппировки. Но надо все это как следует продумать, обсудить с командующими фронтами, доложить в Ставку...

На следующий день, уехав от нас, Л. А. Говоров позвонил мне по телефону и сообщил, что получено разрешение Ставки сменить наши армии севернее Даугавы войсками 1-й ударной. 122-й стрелковый корпус, который до этого находился в составе 67-й армии, переподчиняется 1-й ударной. Он уже направился к нам. В ближайшие дни выступят остальные соединения. Однако нашим 10-й гвардейской и 42-й армиям разрешалось «переселяться» за Даугаву только после прорыва оборонительного рубежа «Сигулда».

Узнав об этом, Андрей Иванович Еременко решил перебросить 10-ю гвардейскую на участок севернее реки Огре, не дожидаясь смены. Уже 2 октября генерал М. И. Казаков стал переводить дивизии и корпуса через полосу 42-й армии. На месте осталось лишь несколько отдельных частей.

Связавшись по телефону с генерал-полковником П. А. Беловым, я узнал, что железная дорога Эргли — Рига включена в полосу наступления 61-й армии. Это объединение под командованием Белова два месяца назад действовало в составе 1-го Белорусского фронта, участвовало в освобождении Бреста, затем было выведено в резерв Ставки, укомплектовано и передано 3-му Прибалтийскому фронту. Армия не успела еще полностью выгрузиться из эшелонов, как ее бросили в бой. До 28 сентября она успешно преследовала противника, проходя по 20–25 километров в сутки. В первом эшелоне у нее было четыре дивизии. Прорвать рубеж «Сигулда» эти соединения не смогли, и в первую линию теперь выводились остальные две дивизии.

В первых числах октября войска всех Прибалтийских фронтов совершали крупные перегруппировки и готовились к наступлению на новых направлениях. Наши 42-я и 10-я гвардейская армии занимали теперь полосу, ограниченную справа шоссейной дорогой Эргли — Рига, а слева — рекой Огре. На сильно укрепленный Озолмуйжский район нацелился 19-й гвардейский стрелковый корпус, левее его вышли 15-й и 7-й. Междуречье Даугавы и Огре занял 118-й укрепрайон. 5-й танковый корпус расположился во втором эшелоне.

Вечером 3 октября я доложил в Генштаб решение командующего фронтом. Генерал А. И. Еременко задачу войскам фронта определил так: наступать вдоль обоих берегов Даугавы и, взаимодействуя с 3-м Прибалтийским фронтом, разгромить рижскую группировку противника, освободить столицу Латвии; 42-я армия нацеливается на Сунтажи, южную часть Риги, а 10-я гвардейская — на город Огре, южную окраину Риги. В заключение я просил уточнить, будут ли армии нашего фронта участвовать в освобождении Риги, и если нет, то когда и какие войска их сменят.

Генерал А. И. Антонов обещал ответить мне на эти вопросы позже. Часа через два он позволил и сообщил:

— В Ставке опасаются, и это опасение разделяет маршал Говоров, что войска вашего соседа без помощи 2-го Прибалтийского фронта прорваться в Ригу не смогут. Поэтому вопрос о смене ваших армий севернее Даугавы силами генерала Масленникова пока остается открытым. Разграничительная линия с правым соседом — шоссе Эргли — Рига.

Несколько позже, 6 октября, в связи с постоянным сужением полосы наступления нашего фронта, по решению Ставки началась переброска 10-й гвардейской армии генерала М. И. Казакова и 42-й армии генерала В. П. Свиридова на южный берег Даугавы с тем, чтобы 2-й Прибалтийский фронт нанес удар на Ригу с юга своим правым крылом, а центром и левым крылом продолжал наступление на Либаву.

* * *

Наступление 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов должно было начаться ориентировочно 7 октября. Но мы решили прощупать вражескую оборону уже за несколько дней до этого. Некоторые части провели разведку боем. Нам удалось установить номера вражеских соединений. Судя по всему, враг еще не обнаружил перемещения войск 1-го Прибалтийского фронта на новое направление.

Но вот поступили интересные сообщения от наших разведчиков: немцы готовятся отойти с рубежа «Сигулда» к Риге. Несколько дивизий уже заняли оборону на городском обводе вдоль нижнего течения рек Гауя и Маза-Югла. Разведка доносила, что отмечено движение войск противника к Огре и Ропаже.

Итак, через несколько дней нам предстояло вести бои у окраины Риги.

И разведчики и партизаны сообщали нам, что в лесах неподалеку от Риги размещаются лагеря военнопленных. Сквозь деревья виднеются длинные ряды колючей проволоки, дощатые вышки с часовыми, приземистые бараки, слышится приглушенный лай овчарок. Изредка тишину прерывают короткие автоматные очереди. А в последние дни со стороны лагерей тянется густой черный дым, он стелется по мокрой траве, и его тяжелый, горький запах пропитал все вокруг, заглушив запах хвои и прелых трав. Стало известно, что гитлеровцы спешно эвакуируют пленных на запад, а трупы ранее расстрелянных и кое-как зарытых в лесу узников сжигают на кострах. Сколько трупов — неизвестно. Но много, очень много.

В Риге участились облавы. Полицейские хватали людей прямо на улицах, загоняли в крытые машины и гнали в порт, на корабли.

Трудовая Рига голодала. А из порта один за другим уходили в Германию суда, груженные награбленным продовольствием.

От наших разведчиков нам стало известно, что в первых числах октября в Рижском порту разыгрались две кровавые драмы. Большая группа латышских граждан воспротивилась посадке на пароход, смяла охрану, и стала разбегаться. Опомнившись, эсэсовцы схватились за автоматы. Густой ливень свинца обрушился на людей. Шестьдесят человек остались лежать на мостовой. На следующий день на одном из пароходов подняли бунт студенты, которых фашисты также насильно увозили в Германию. Конвоиры открыли по студентам огонь. Расправляясь с непокорными, они сбросили триста юношей и девушек за борт.

Фашисты приготовили для взрыва все важные объекты и коммуникации. Железнодорожные и понтонные мосты, электростанции, водопровод. Но заложить основательное количество взрывчатки под Кегумскую ГЭС им еще не удалось. В течение последней декады сентября и в первых числах октября 810-й штурмовой авиационный полк майора Ермолаева тщательно следил за эшелонами, останавливающимися на станции Кегумс и на всех следующих станциях до Огре. Вагоны, отцепляемые на этом участке, летчики штурмового полка тотчас же уничтожали точными ударами с бреющего полета. Среди них, по донесениям наших разведчиков из вражеского тыла, были и вагоны с взрывчаткой, предназначенной для минирования Кегумской ГЭС. Особенно отличился в уничтожении подвижного состава на станциях Огре и Кегумс старший лейтенант Б. Ф. Горохов. За несколько особенно удачных вылетов он был награжден орденом Красного Знамени...