Максим Баженов - Мой учитель Филби

Шеф тем временем уже звонил в кадры:

– Ага, значит, один из рекомендателей – Баженов? Там все только положительное? Спасибо. – Он положил трубку и вперил взгляд удава в бледного кролика, сидящего перед ним. – Ну вот, дорогой, вам урок, как раздавать направо и налево положительные рекомендации. Для первого раза прошу намотать на ус. Других санкций не будет. Еще вы завтра выступите на собрании с суровой и принципиальной критикой поведения Владислава.

Если кто-то ожидает услышать, что я отказался выступать против своего товарища, то его ждет разочарование. Я выступил, хотя и старался не клеймить Владислава как последнею врага народа. Он, кстати, не очень на меня был в обиде, поскольку прекрасно понимал правила игры. Но горечь и неприятный осадок оттого, что тобой так неприглядно манипулировали, остались на всю жизнь. Равно как и неприязненное отношение к тому шефу.

Позволю себе небольшое отступление о кадрах, раз уж упомянул их в предпоследнем абзаце. Как же прав был Иосиф Виссарионович, когда выдал свою бессмертную сентенцию «Кадры решают все». Предельно лаконичной фразой он убил двух зайцев. Да, с одной стороны, успех любого дела зависит от грамотно найденных, правильно обученных и расставленных людей, а с другой – от профессионализма кадровиков, которые этим занимаются. Или же не от него, а от конъюнктурного чутья, умения угадывать, что нужно в данный момент конкретному данному начальнику.

Применительно к разведке, где я худо-бедно почти два десятилетия отработал, у меня сложилось следующее впечатление.

На опыте комитетского кадровика Валерия Николаевича и своем собственном, накопленном позднее, я убежден в том, что в кадрах должны работать самые-самые, мудрые и высокообразованные «душеведы», прекрасно знающие предмет деятельности своей организации и умеющие оценить потенциал каждого сотрудника. По этой логике в управление кадров следовало бы командировать особо успешных оперативных сотрудников ПГУ, не на словах знающих, как завербовать агента, получить от иностранца ценную информацию.

На практике же иерархия была такая. Способный оперработник, сгоревший в поле, как правило, попадал в такие подразделения разведки, как информационная служба или служба активных мероприятий. Если человек чем-то себя дискредитировал, то его ссылали в подразделения, полностью отстраненные от оперативной деятельности, вплоть до архива. В кадры же попадали надежные, преданные службисты, но без выдающихся успехов, блеска в глазах и способности сдвинуть горы.

Это с одной стороны, а с другой… Вопреки вышеизложенному, постановка кадровой работы в советской разведке в целом вызывала и продолжает вызывать у меня восхищение. Проколы с эпизодическими предательствами не в счет. В какой крупной разведслужбе их нет? Восхищает качество отбора, по крайней мере моих сверстников. Одинаково высокий образовательный и интеллектуальный уровень, поведенческий тип и даже здоровье. Большинство пребывает в полном здравии в возрасте за шестьдесят, очками стали пользоваться в районе пятидесяти и так далее.

Более того, я восхищен кадровиками и психологами, которые умудряются самым что ни на есть грамотным образом распределять кандидатов по географическим отделам разведки. Учитывается и психотип разведываемого региона, нации и даже внешность.

Приезжаешь в Рим, а там резидент, похожий на древнего патриция. Ни за что не подумаешь, что он родом из Харькова. В Париже резидент – типичный галл, хотя родом из казаков с Северного Кавказа. Моим лучшим приятелем из немецкого отдела был этакий белокурый ариец, хоть завтра забрасывай в Баварию. А начальник индийского отдела темноволос, осанист и философски задумчив, как Будда.

Еще в годы моей службы кто-то из кадровиков позволил мне заглянуть в свое личное дело. Там я не без интереса узнал, кто же писал на меня отзывы и что в них говорилось. Любопытно, поскольку я ведь тоже писал, и на многих, включая известных ныне деятелей. Самым интересным было, однако, заключение психолога, сделанное при приеме меня на работу в разведку. Ключевая фраза там – «обладает повышенной эмоциональной возбудимостью». В самую точку! Вот почему я легко впадаю в гнев и в отчаяние, да и влюбчив не в меру! Хорошо было бы, конечно, чтобы мне об этой моей особенности сразу сказали, лет на пятнадцать раньше. Я немедленно начал бы работать над корректировкой этого узкого места своей личности.

Через пару лет после того, как был написан основной текст этой книги, судьба свела меня с дамой, которая активно участвовала в создании и практическом применении этих уникальных методик отбора, позволивших вывести кадровую работу в советской и российской разведке на высочайший уровень. В момент нашей встречи она уже занималась отбором и тестированием домашнего персонала для отечественных толстосумов. Увы, это то, до чего пришлось опуститься уникальным профессионалам спустя четверть века после исчезновения СССР. Но качество характеристик на каждого персонажа оставалось прежним. Прочитаешь – и будто бы видишь человека насквозь, остается только принять решение, нужен тебе такой или нет.

А разве не является показателем успешности кадровиков советской разведки тот факт, что значительная часть политической элиты современной России, включая президента страны, родом из ПГУ?

Снимаю шляпу и почтительно раскланиваюсь перед кадровиками советской разведки описываемых лет! Уверен, если все продолжается в том же духе, то и у нынешней российской разведки все будет хорошо.

Ведь кадры решают все!

Летом 1978 года состоялась моя первая обкатка. Меня под прикрытием переводчика включили в состав советской делегации, отправляющейся в Гавану на Всемирный фестиваль молодежи и студентов. На острове Свободы переводами мне не пришлось заниматься ни разу, никаких оперативных дел тоже не возникло. Там шло одно сплошное братание, обмен футболками, легкие романчики, только чтобы никто из своих не знал. Еще бочонки рома под ананасы, которые гостеприимные и добродушные кубинские хозяева очищали ловкими ударами мачете. Да, была еще церемония закрытия, на которой нас, советских переводчиков в штатском, как самых надежных, посадили прямо за спиной легендарного Фиделя Кастро, беспрестанно потягивавшего свою любимую сигару Ideales.

Больше самого фестиваля мне запомнилось многонедельное морское путешествие туда северным путем из Ленинграда и обратно через Средиземное морс в Одессу на шикарном теплоходе «Шота Руставели».

Описывать этот праздник души и тела не берусь. Мой читатель вспомнит свою молодость и сам поймет, какое удовольствие от жизни можно получить от постоянного общения со своими сверстниками и лучшими представителями советской культуры. Поэт Роберт Рождественский, ансамбль «Пламя», Владимир Винокур, Лев Лещенко, Ирина Понаровская и многие другие звезды той эпохи! Да еще на океанском пленэре!