Леонид Рейзер - Планида Сергея Капустина

Татьяна Капустина:

«Очень любил музыку. Пластинки привозил из-за границы. Стиль соул. Барри Уайт. Заслушивался Стиви Уандером. И наши мелодии любил. И итальянцев, в частности Челентано. И грека Демиса Руссоса. А замирал, когда слушал Hotel California группы Eagles: там чудесные переходы на гитаре. Повторял в такие минуты: «Эх, не играл бы в хоккей – стал бы гитаристом!»

Подпевал. Слух был. В последнее время своей жизни, когда мучила бессонница, включал любую музыкальную радиостанцию».

Многолетнее и горячее увлечение музыкой говорило об эмоциональной тонкости, о тонкости его натуры. Не тяжелый же рок ему импонировал или еще что-нибудь в этом роде. Мелодия. Голос. Слова. Смысл. Аранжировка… Флегматик не станет привозить из-за границы дефицитные дорогущие пластинки, пофигист не станет тратить драгоценную и честно заработанную валюту на импортную музыкальную аппаратуру, чуждый сантиментов человек не станет застывать на месте, отключаясь от всего стороннего, при сказочном голосе Демиса Руссоса или мелодии Hotel California. Человек, живо откликающийся на достойную душевную музыку, сочетающуюся с жизненным смыслом, непременно душой и сердцем откликается на то, что вокруг него происходит, тем более на то, что происходит с ним самим.

Александр Чернега:

«Я любовался ими все время. Какая пара! Глаз не оторвать! Таня такая живая, эмоциональная, даже иной раз горячая такая, Сергей же слова грубого не говорил жене, только: Танюль, Танюль. Не знаю, как в последнее его время было… Хлебосольные. В основном все застолья нашей компании у Капустиных устраивали. Татьяна вкусно готовила, Сергей очень любил принимать друзей в своем доме.

Я любовался ими.

Когда они в Австрии были, я им грибочки отсылал с оказией. Домашние, маринованные. А когда вернулись, он мне целую пачку модных футболок вывалил. Фирменных, с коротким рукавом. Я иду у Киевского вокзала, подлетает мужик с хохляцким говором:

– Любые деньги даю – сними футболку!

– Ты что? С головой у тебя нормально?!

– А у тебя нет еще такой футболочки?

– Да нет.

– А ты эту мне продай…

Ну как я продам то, что Серега подарил!

Серега любил красиво одеваться. Смотрелся всегда. И Таня тоже одевалась красиво. Он как-то звонит мне: «Слышь, Сань, у меня брюки зеленые, классные. Заезжай. Примеришь». Я надел их, модные, книзу не расклешенные, цвет красивый, хороший материал. Он говорит мне: «На, как раз на тебя, Саня». И подарил.

Я когда квартиру новую получал, там целая бодяга была. Сергей в курсе был. И представляете – Серега с чемпионата мира в Чехословакии возвращается и дарит нам с женой… люстру. Люстру из чешского стекла! Мы просто обалдели. Я не просил и не намекал. Просто Серега решил, что в новой квартире она будет в самый раз. Так эта люстра до сих пор у нас, мы теперь за городом живем».

У встречи Сергея с Татьяной было много шансов на счастливое романтическое продолжение.

Сергей был завидным женихом. Сам-то не осознавал такого особого статуса. Не осознавал и не эксплуатировал его. Молодой. Здоровый. Красивый. Знаменитый. Здорово зарабатывающий. Он не волочился за юбкой, не был гулякой. Женщинам нравился, не мог не нравиться, однако это не дурманило его голову, не приводило к бесконечной череде романтических увлечений.

Предрасположен был к стабильности на личном фронте. К брачному союзу без брачка. К союзу прочному, на годы. К созданию настоящего семейного очага.

В советское время большинство знаменитых хоккеистов пускались во все тяжкие в те редкие моменты, когда игрокам давали вольницу на вечер; на целый-то день редко когда отпускали.

Матч закончился. Команде объявили: «Свободны! Завтра утром тренировка».

Для Капустина не существовало иных вариантов, как после получения «увольнительной» поспешить домой, в семью – к жене, к сынишке.

Хотя мог себе позволить иные маршруты следования. Следовал, однако, себе, собственной натуре. Ни друзья московские и ни даже друзья ухтинские, ни, образно говоря, какая-нибудь обворожительная особа не могли сбить его с пути верного. Верность семье отличала его выгодно, отличала от многих сослуживцев по хоккейной службе…

Александр Володин:

«В армии я служил под Москвой, в военном госпитале имени Вишневского. Это, считай, в Красногорске, а оттуда до базы ЦСКА в Архангельском рукой подать. Когда Серега в ЦСКА играл, я к нему на базу наведывался. Тихонов их держал, считай, взаперти. Домой по большим праздникам отпускал.

Звонит мне Серега:

– Саня, завтра играем со «Спартаком». Придешь? Билет за мной.

– Нет, Серега. На игру не вырвусь. Нагрузили тут в госпитале.

– Тогда домой приезжай. Я сразу домой рвану.

– Лады. Попозже вечерком получится. Домой загляну к тебе…

Я бывал у них дома. Хорошо там себя чувствовал. Они с Таней быстро поняли, что я не тот человек, который прискакивает из Ухты и балаболит с намеком: «Ой, Серега, какие у тебя джинсы!» Или: «Ой, Серега, какие у тебя пластинки!» С намеком – мол, неплохо бы и мне что-нибудь подарить. А Серега же такой, только услышит восторги и уже несет «Ранглер» или «Леви Страус»: «На – возьми джинсы! И не вздумай отказываться!..»

Таня с Серегой поняли, что мне от них ничего не надо. Я же никогда ни о чем не просил. Я наоборот – предлагал Татьяне:

– Вы что не обращаетесь? Ты забыла, где я служу?

– Да что-то Сережа мне говорил про это…

– Тань, запомни – служу я в центральном военном госпитале в Красногорске. Командиром хозяйственного взвода. Если какие лекарства понадобятся, обращайтесь. Без проблем. Любое лекарство найду. И без переплаты будет.

– Здорово, Саша. Послушай, Сереженьке какое-то масло прописали. Сейчас схожу посмотрю рецепт… Сможешь достать?

– Без вопросов! Я ж говорю – любое лекарство достану…

Мне вот что показалось. Таня, она такая хранительница очага. Хозяйство ведет, кругом чистота и порядок, все накормлены, одеты, обуты; хозяйничает экономно, денежки не транжирит. Показалось, что достали ее эти бесконечные просьбы друзей-приятелей – Серег, достань джинсы, достань еще что-то модное и недешевое, – а он снимает со своего плеча и просто дарит. И в первый раз, когда я к ним приехал, мне показалось, что она приняла меня за такого очередного гангстера по вещичкам модным… Знаю, что кое-кто из ухтинцев доставал его, безотказного: «Сережа, землячок, джинсики привези, пожалуйста». А он не то что привезти – готов был сразу же с себя штаны снять и отдать земеле!

А когда, наоборот, Татьяна почувствовала, что я готов помочь чем могу, что мне ничего от них не надо, успокоилась сразу».