Рон Черноу - Титан. Жизнь Джона Рокфеллера

Хотя Тарбелл получила более приличное воспитание, чем Рокфеллер, с большим количеством книг, журналов и мелких радостей, поражает схожесть баптистского уклада жизни у Рокфеллеров и методистского у Тарбеллов. Строгий Фрэнклин Тарбелл запрещал карты и танцы и поддерживал многие идеи, в том числе движение за трезвость. Ида посещала молитвенные собрания вечером в четверг и вела класс для малышей в воскресной школе. Стеснительная и погруженная в книги, она была склонна, как и Рокфеллер, приходить к блестящим решениям с медленной настойчивостью.

Что отделяло Тарбелл от Рокфеллера, так это ее смелость мысли и бесстрашное любопытство. Подростком, несмотря на фундаментализм семьи, она отстаивала правдивость эволюции. К тому времени в 1876 году она поступила в Аллегейни-колледж в Мидвилле, штат Пенсильвания, – она была единственной девочкой на первом курсе этого методистского заведения, ей нравилось смотреть в микроскопы и планировать стать в будущем настощим биологом. Как журналист, она выделялась тем, что объединяла научное внимание к деталям с доморощенным моральным воодушевлением. Окончив колледж, Тарбелл два года преподавала в Объединенной семинарии в Поланде, штат Огайо, затем получила работу в редакции «Шатокуа» – издании движения за летнее образование для взрослых, которое выросло из методистской проповеди на открытом воздухе. Пылкий воинствующий христианский дух движения сделал ожидания Иды еще более возвышенными.

Тарбелл, высокая и привлекательная женщина, с темными волосами, большими серыми глазами и высокими скулами, держалась прямо, с врожденным достоинством и никогда не испытывала недостатка в женихах. Но она решила не выходить замуж и остаться самодостаточной. Она отстранилась от всех чувств, которые могли бы поколебать ее амбиции или принципиальность, и шла по жизни, возможно, немного смущаясь, в блестящих моральных доспехах.

В 1891 году тридцатичетырехлетняя Тарбелл перебралась в Париж с друзьями и завела богемное жилье на Левом берегу – необычно смелое решение для молодой американки в то время. Она собиралась писать биографию жирондистки мадам Ролан, подрабатывая статьями для газет в Пенсильвании и Огайо и посещая классы в Сорбонне. Трудолюбивая и уравновешенная, она только в первую неделю в Париже отправила две статьи. Хотя развратный флирт французов застиг врасплох чопорную Тарбелл, к этому она не была готова, она обожала время, проведенное в Париже. Она брала для американских газет интервью у выдающихся парижан, от Луи Пастера до Эмиля Золя и приобрела многих почитателей своего чистого точного репортажа; Ида утверждала, что ее стиль впитал часть красоты и ясности французского языка. Но она держалась на «потертом краю банкротства» и была склонна согласиться на заманчивое предложение Мак-Клюра стать редактором в его новом журнале.

Пока она жила в Париже, произошли два события, которые придали эмоциональную окраску ее серии по «Стандард Ойл». Однажды в воскресенье, в июне 1892 года, она бродила по улицам Парижа, не в силах освободиться от ощущения нависшего рока. Позже в тот день она прочитала в парижских газетах, что Титусвилл и Ойл-Сити уничтожены наводнением и огнем, сто пятьдесят человек погибли – утонули или сгорели. На следующий день ее брат Уилл прислал телеграмму из одного слова – «Живы», – и она испытала облегчение, но чувство вины от того, что она пренебрегала семьей, усилилось. В 1893 году один из партнеров ее отца по нефти застрелился в отчаянии из-за неудач в делах, вынудив Фрэнклина Тарбелла заложить дом, чтобы расплатиться с унаследованными долгами. Сестра Иды находилась в больнице, и «тут я, за океаном, пишу мелкие статейки по четверти цента за слово, пока они борются, – вспоминала она позже. – Я чувствовала себя виноватой и не бросила делать то, что начала, только из-за надежды, что мое возвращение в итоге будет значимым» 32. В Париже Ида Тарбелл нашла экземпляр книги «Богатство против Содружества», в которой обнаружила имя творца несчастий ее отца: Джон Д. Рокфеллер.

Оказавшись в Нью-Йорке в 1894 году, Тарбелл опубликовала две биографии в виде серии статей с продолжением, благодаря которым, возможно, она решилась нацелиться на единственную личность в «Стандард Ойл». До Рокфеллера, она представила Наполеона, как одаренного человека, страдающего манией величия, великого, но небезупречного, лишенного «того тонкого чувства соразмерности, при котором к правам других относятся с не меньшим серьезным почтением, чем к своим» 33. Благодаря этой серии тираж «Мак-Клюрз» подскочил с двадцати четырех тысяч пятисот экземпляров в конце 1894 года до более чем ста тысяч в начале 1895-го. Затем последовала знаменитая серия Тарбелл в двадцати частях о Линкольне, на которую она потратила четыре года (1895–1899) и которая резко увеличила тираж журнала до трехсот тысяч. Тарбелл оттачивала свои навыки исследователя, раскапывая пыльные документы и забытые судебные записи. В 1899 году ее назначили ведущим редактором «Мак-Клюрз», Тарбелл сняла квартиру в районе Гринвич-Виллидж и подружилась со многими видными писателями, в том числе с Марком Твеном, который вскоре обеспечил ей вход к Генри Х. «Церберу» Роджерсу. К этому времени, отточив мастерство, она нацелилась опубликовать самые влиятельные журналистские работы в деловой истории Америки. Идея написать о «Стандард Ойл» зрела в ее уме многие годы, задолго до ее сотрудничества с «Мак-Клюрз». «Много лет назад я мечтала когда-нибудь написать художественное произведение… Я планировала написать великий американский роман, построив его вокруг «Стандард Ойл компани»!» 34

Получив благословение Мак-Клюра, Ида Тарбелл начала публикацию серии в ноябре 1902 года, ежемесячно подавая американскому обществу давние оплошности Рокфеллера щедрыми порциями. Она вернулась к его первым дням в Кливленде и внимательно изучила всю его карьеру. Все бесчинства долгой деловой жизни, все, что Рокфеллер считал надежно похороненным и забытым, восстало перед ним и обществом в неотступных памятных подробностях. Еще не завершив серию, Ида Тарбелл превратила самого закрытого человека Америки в самую публичную и ненавидимую фигуру.

Озарение опубликовать анатомию главного треста пришло от Самюэла Мак-Клюра, одного из самых одаренных пустозвонов в кресле главного редактора, который нанимал писателей, произнося затяжные речи о величии своего журнала. Легковозбудимого, непредсказуемого, ежечасно подскакивающего от внезапных идей Мак-Клюра Редьярд Киплинг назвал «циклоном во фраке» 35. Он двигался по жизни со сногсшибательной скоростью и, казалось, всегда несся к нервному коллапсу. Когда в 1892 году Мак-Клюр впервые материализовался в парижской квартире Тарбелл, он казался рассеянным и запыхавшимся. «У меня всего десять минут, – сказал он ей, глядя на часы, – должен уехать в Швейцарию вечером к [английскому врачу Джону] Тиндалю» 36. Очень желая уговорить опешившую молодую женщину, человек с взъерошенными песчаными волосами и яркими голубыми глазами задержался на три часа. «Способные и методичные люди растут на каждом кусте, но гении являются раз в поколение, и, если вы когда-либо окажетесь вблизи такого человека, благодарите господа и цепляйтесь за него », – сказала однажды Тарбелл коллеге про Мак-Клюра 37.