Аркадий Шевченко - Разрыв с Москвой

Если какой-нибудь советский работник за рубежом поведет себя рискованно в глазах КГБ, он будет немедленно отозван домой и карьера его будет сломана раз и навсегда. Но даже люди, не совершающие никаких рискованных поступков, могут стать жертвой КГБ. Молодой, способный специалист по космосу Валерий Скачков стал жертвой кагебистской подозрительности только потому, что он по своей работе сталкивался со многими американцами. Поехав от ООН на конференцию в Вену, он был перехвачен там КГБ и отправлен в Москву. Растерянной и расстроенной жене его, остававшейся в Нью-Йорке, без всяких объяснений приказали паковать вещи.

Многие советские переводчики, работавшие в ООН, исчезали совершенно внезапно. Только после того как они оказывались в самолете, летящем в СССР, КГБ извещал партийный комитет Миссии об их прегрешениях. Иногда причиной может служить алкоголизм, а чаще — дружеские отношения с иностранными коллегами, "братание с иностранцами”, как это звучит на языке КГБ. Партийный комитет никогда не поднял голоса в защиту членов своей парторганизации. Он всегда покорно принимал версию КГБ и выносил приговор, не выслушав пострадавшей стороны.

Когда я стал заместителем Генерального секретаря, представителем специальной службы "П”, то есть контрразведки, в Миссии был Алексей Скотников. Как правило, контрразведчики, а говоря иначе, — шпики, являются самыми презренными людьми во всех советских представительствах за рубежом. Они шпионят за всеми — от посла до делопроизводителя и рапортуют в Москву об их поведении. Скотников был, пожалуй, не худшим среди своих собратьев по ремеслу. Он иногда закрывал глаза на незначительные нарушения правил, например, он мог "не заметить”, что кто-то не слишком усердствовал, записывая в книгу отчет о контактах с иностранцами. Но все изменилось, когда через год Скотникова сменил Юрий Иванович Щербаков. За его спокойными манерами скрывался деревянноголовый тиран бериевской выучки. На собраниях он регулярно "промывал нам мозги” по поводу нашей небрежности в описаниях контактов с иностранцами. Свои выступления, как, впрочем, и любой свой разговор, он заключал одним и тем же заявлением:

— Вокруг нас, товарищи, кишат агенты ЦРУ и ФБР. Надо быть бдительными!

Щербаков несколько раз предупреждал меня об американских разведчиках, проникших в мой отдел.

Я знал, конечно, что ООН была ареной деятельности шпионов многих стран. Время от времени я встречал там людей, которые не производили впечатления настоящих дипломатов. От агентов КГБ я слышал, что тот или иной сотрудник ООН — шпион той или иной страны. Но у меня такие утверждения вызывали сомнения. Я почти не знал тех, кого КГБ "на глаз” определял как шпионов. Но зато я хорошо знал, что в годы моей работы в ООН самый большой контингент шпионов, пронизавших все учреждения ООН, принадлежал Советскому Союзу. К тому же агентов КГБ и ГРУ, а также их коллег из братских социалистических стран ловили и высылали из США чаще, чем сотрудников секретных служб других стран.

Мне доставляло странное удовольствие издеваться над шпиономанией Юрия Щербакова, повсюду видевшего врагов. Я подстрекал его быть тверже и придирчивее разбирать список гостей, приглашаемых на приемы в Миссию.

— Кругом полно шпионов, — повторял я ему его же слова. — Зачем они нужны нам здесь, в Миссии?

Щербаков с энтузиазмом шел к Малику, предлагая урезать список иностранцев, посещающих Миссию.

Но несравненно более циничным и страшным, чем Щербаков и люди его плана, были убийцы и террористы — специалисты по "мокрым делам” из Пятого управления КГБ, — управления специальных операций. Будучи аспирантом, я по наивности полагал, что политические убийства, похищения людей, диверсии против ни в чем неповинных людей западного мира ушли в прошлое вместе со сталинско-бериевской эрой. Но я заблуждался. Мне довелось встретиться с некоторыми специалистами по этим делам во время моего первого срока в Нью-Йорке.

Один из тех, кого я знал, прослужив два срока в Советской миссии ООН, был выслан из Соединенных Штатов. Высокий, мускулистый блондин, он выглядел настоящим гестаповцем. Он не только не делал никаких усилий, чтобы прикрыть сущность своей деятельности, но и любил похвастаться некоторыми незначительными делами, которые он "прояснил”. Как-то осенью 1965 года на одном из завтраков в Нью-Джерзи в Палисэйдс он не мог остановиться, рассказывая о том, что было в Нью-Йорке, когда в Манхэттене внезапно погас свет.

— Все эти сияющие башни, — говорил он, — рисуя в воздухе изломанную линию силуэтов небоскребов, — такие на вид внушительные и крепкие, на самом деле просто — карточные домики. Несколько взрывов в правильных местах и — до свидания! Мы только теперь начинаем понимать уязвимость этой страны, которую ничего не стоит взять голыми руками. — Он смачно облизнул губы, обсасывая клешню крупного рака и, осклабившись, явно ждал одобрения.

Но никто не решился прокомментировать его слова. Многие из нас знали, что даже сами кагебешники боятся этого типа. Меня, например, некоторые из них предупреждали держаться от него как можно дальше.

Другой агент, прибывший в Нью-Йорк в 1960 году на работу в Миссию, был антиподом Щербакова по манере поведения и характеру. Этот человек не выпячивал себя, был спокойным, рассудительным и дружелюбным, даже компанейским. Позднее я узнал от его друзей, что он был из управления по "мокрым делам” и занимался тренировкой потенциальных диверсантов и убийц. Его учеником оказался Антон Са-ботка, о котором надо сказать несколько слов.

Саботка (настоящего его имени я не знаю) в течение нескольких лет проходил тренировку в Чехословакии и в Москве. Его готовили в специалисты по саботажу и диверсиям на жизненно важных промышленных объектах в Канаде. Он также должен был быть готов совершать убийства по приказу и указанию КГБ. Тренаж, однако, оказался напрасным. Саботка, как выяснилось, испытывал отвращение к философии и методам КГБ, к тому же канадская контрразведка знала о его деятельности.

Меня всегда занимало, почему агентов КГБ — сотрудников отдела "мокрых дел” — часто можно было видеть в обществе так называемых "медицинских советников” в Миссии. В отличие от врача Миссии, который лечил людей, эти специалисты занимались иной деятельностью. Их работа заключалась в сборе информации, касающейся американского медицинского обслуживания и успехов американской медицины. Некоторые из них были эпидемиологами. Кто знает, — если один агент высказал планы разрушения Нью-Йорка путем повреждения электросети, то не исключено, что его коллеги в сотрудничестве со специалистами по ядам и бациллам разрабатывали еще более циничные планы.