Аркадий Шевченко - Разрыв с Москвой

Малик взбодрился, предвидя редкую возможность учинить погром в Совете Безопасности и настоял на нашем возвращении в Нью-Йорк. Но в отличие от 1967 года, когда требование о созыве Совета Безопасности было высказано немедленно, на этот раз в ООН все было на удивление тихо и спокойно. Никаких чрезвычайных заявлений и предложений принять срочные меры. Инструкции, прибывшие после полудня из Москвы, тоже не призывали бить тревогу, как это было в 1967 году. На этот раз Москва распорядилась ждать и наблюдать за ходом событий, консультируясь с египетскими и сирийскими представителями. Нас уведомили, что ситуация будет улаживаться совместными усилиями Добрынина и Киссинджера в Вашингтоне. Малик был явно огорчен, видя, как его шанс блеснуть ораторским искусством в Совете Безопасности ускользает.

— Опять мы собираемся сотрудничать с американцами! — сердился он. — Эти сукины дети стоят за спиной у израильтян и поддерживают их агрессию.

Совет Безопасности собрался только 8 октября по требованию Соединенных Штатов. Однако все стороны, включая Советский Союз, явно старались оттянуть вмешательство ООН. В частных разговорах эль-Заийат высказывался двусмысленно и ничего не сообщал нам сверх того, что мы сами могли узнать и узнавали из других источников. Представитель Египта в ООН Ахмед Мегуид был более откровенен. Хорошо информированный и спокойный, он пользовался уважением в ООН. Мегуид прямо заявил, что его страна решилась сделать попытку и разрушить образ Израиля как страны неуязвимой в военном отношении. А потому Египет отказывается от всякого прекращения огня, пока Израиль не будет изгнан с египетской земли.

Малик настолько был выбит из колеи и пребывал в такой беспорядочности чувств и мыслей, что был, казалось мне, рад услышать, как представитель Саудовской Аравии Джамил Ба-руни костил и Соединенные Штаты и Советский Союз, обвиняя их в превращении Ближнего Востока в "шахматную доску, на которой обе сверхдержавы разыгрывают политическую игру, распоряжаясь судьбами народов, живущих в этом районе, точно пешками”. Возможно, он был прав.

Несколько вопросов остаются невыясненными в связи с поведением Москвы во время войны Судного дня. Поддержала ли Москва идею Египта и Сирии начать войну против Израиля? Знали ли советские руководители точную дату, когда Египет и Сирия собираются начать военные действия? Если да, то разве это не является нарушением правил детанта, буквы и духа основных принципов взаимоотношений между СССР и США, подписанных главами двух сверхдержав в 1972 году в Москве?

Некоторые данные давали основания думать, что Москва потворствовала желанию Египта и Сирии начать войну против Израиля и дала свое "добро”. Как раз перед самым началом военных действий члены семей советских граждан поспешно были отправлены из Египта и Сирии. По мере того как росло напряжение, в Египет стало поступать советское оружие в огромном количестве. Но работники из МИДа утверждали, что Советский Союз возражал против воинственных планов Садата до последней минуты. Оружие, доставленное в Египет, не должно возбуждать подозрений, так как об этих поставках было договорено давно. Если бы Советский Союз вдруг отказался бы от своих обязательств из-за начавшейся войны, он рисковал бы потерять доверие арабского мира. Приказ о вывозе жен и детей советских работников был отдан только тогда, когда стало ясно, что Египет не отступит от своего намерения изгнать израильтян с оккупированных египетских территорий. Москва, однако, не знала, когда именно Египет и Сирия предпримут нападение на Израиль, и не имела возможности предотвратить военные действия.

На следующий день после начала войны Судного дня мы получили из Москвы сообщение о встречах советских послов Владимира Виноградова в Каире и Нуридина Мухитдинова в Дамаске с президентами Египта и Сирии. Это было как раз накануне нападения на Израиль. Оба — и Садат и Асад — сказали, что в ближайшем будущем они начнут войну против Израиля. Асад даже назвал дату — 6 октября. Однако советские руководители не очень полагались на слова Асада, к тому же репутацией солидного человека не пользовался и Мухитдинов, разжалованный в послы бывший член Президиума ЦК КПСС. Он славился способностью "изобретать”, а также тяжелым несговорчивым характером, особенно по отношению к подчиненным. Но даже если на этот раз его сообщение могло показаться заслуживающим доверия, советские руководители никогда не поделились бы подобной информацией с Соединенными Штатами, прежде всего потому, что Сирия все же была ближайшим союзником Советского Союза на Ближнем Востоке. Да и Вашингтон не спешил поделиться с Москвой относительно своих планов в этом районе.

В первую фазу войны Малику было приказано отвергать любое предложение Совета Безопасности. Его резкое заявление, что "не требуется никаких новых решений по Ближнему Востоку”, отражало стремление Москвы дать Египту и Сирии время, чтобы полностью использовать все преимущества внезапного нападения. Желая помочь Израилю оправиться от неожиданного удара и мобилизовать силы для ведения войны, Соединенные Штаты тоже не хотели никаких немедленных акций со стороны ООН. В результате Совет Безопасности, который ответственен за поддержку порядка в мире, а в случае его нарушения — за быстрейшее восстановление статус-кво, оказался парализован на сравнительно долгий период. Естественно, Курт Вальдхайм был обеспокоен престижем ООН, и, я думаю, что на этот раз все его заместители сочувствовали ему. В особо затруднительное положение ставило Вальдхайма полное игнорирование его Советским Союзом. Я было посоветовал Малику, по крайней мере, в общих словах сообщить Генеральному секретарю ООН о намерениях Советского Союза, но вызвал этим только гнев главы Советской миссии.

Когда же стало ясно, что арабы терпят поражение, советская позиция в ООН разительно переменилась. Чтобы предотвратить полный разгром арабов, Брежнев пригласил Киссинджера в Москву для обсуждения возможности прекращения огня. В ООН СССР и США выступили совместно в поддержку прекращения военных действий. Следуя новым инструкциям из Москвы, Малик потребовал от Совета Безопасности принятия экстренных мер для умиротворения сторон. К его огорчению, к московским инструкциям было приложено запрещение критиковать Соединенные Штаты. Но Малик все-таки ввернул несколько едких замечаний от себя.

Когда Хуан Хуа — представитель Китая — пожаловался, что время, отпущенное на изучение проекта совместной американо-советской резолюции, недостаточно, Малик накинулся на него с обвинениями в клевете на ООН и в желании бросить тень на репутацию этой международной организации, в то время как Китай не вносит никаких конструктивных предложений.