Анджей Монастырский - Шашечки и звезды

Поднялись в воздух и полетели все вместе на запад. На этот раз «илы» должны были атаковать неприятельские цели в районе Фербеллин, Фризак. Образовали, как всегда, «карусель» под охраной истребителей. Штурмовики завершили свое дело, «яки» проводили их и, когда те были уже в безопасности, отправились на «свободную охоту».

Пролетая над Хафельбергом, Еремин с Пироговым встретили группу из шести «мессершмиттов». Заметив ее первым, Пирогов закричал:

— Внимание! Слева, высота тысяча пятьсот, шесть фрицев!

Еремин потянул на себя ручку, самолет взмыл вверх и скрылся в облаках. Примеру Еремина последовал Пирогов. Немцы не заметили их маневра и продолжали лететь своим курсом. Когда Костя вынырнул из облаков, у него было преимущество в высоте — около семисот метров — и удобная позиция для атаки.

Погодите, сейчас рассчитаемся за все!

Обернулся, ища взглядом Пирогова, но не увидел его и забеспокоился. И действительно, для беспокойства были все основания. Сзади он не имел прикрытия, а перед ним — шесть фашистских самолетов.

Однако на раздумья времени не оставалось. Он рассчитывал застать немцев врасплох. Неприятельские летчики по-прежнему ничего не подозревали, и из этого необходимо было извлечь максимальную выгоду. Еремин решил атаковать шедшую последней в боевом строю пару «мессершмиттов». Но после первой же его очереди они кинулись в разные стороны, словно их сдуло порывом ветра.

В это время из облаков выскочил самолет Пирогова. Он ринулся в атаку на другую пару фашистских самолетов, но те тоже предпочли удрать. Еремин, увидев краешком глаза атаку Пирогова, устремился к оставшейся паре, летящей первой в боевом строю. Он дал две очереди, однако противник, который начал, по-видимому, с должным уважением относиться к нашим истребителям, поспешно покинул поле боя.

Противник спасся бегством, и это лишило наших летчиков возможности одержать победу в этом воздушном бою. Но тем не менее им удалось рассеять группу неприятельских самолетов и не позволить врагу выполнить поставленную перед ним задачу. Еремин и Пирогов, довольные, возвращались на аэродром.

Вскоре после этого наш полк был снова переброшен на новое место, на этот раз на аэродром Ейхштадт, где уже находились штаб 3-й дивизии и соседний 10-й полк.

Аэродром был расположен в пятидесяти километрах западнее предыдущего, вблизи дороги, ведущей из Берлина в Креммен. Таким образом, мы совершили очередной пятидесятикилометровый бросок на запад вслед за наступающим фронтом.

2 мая Берлин капитулировал. Однако это, разумеется, не означало конца войны, хотя теперь он был уже близок. Весь полк жил в приподнятом настроении. Каждый чувствовал, что победа близка.

Военные действия со стороны противника почти прекратились. Держалась лишь оборона на восточном фронте, чтобы войска западных союзников могли занять как можно большую территорию страны. Наша разведка доносила о массовой сдаче гитлеровских гарнизонов англо-американским войскам на западном фронте.

Авиация противника еще более ослабила свою деятельность. Фашистские самолеты появлялись довольно редко и, как только их обнаруживали, предусмотрительно удалялись, не принимая боя. Их пилоты не хотели рисковать. Теперь это были уже не кичливые покорители мира, а пытающиеся любой ценой спасти свою жизнь деморализованные солдаты разбитой, держащейся из последних сия армии.

Итак, Берлин капитулировал, но война продолжалась. Наши истребители один за другим взлетали с аэродрома в Ейхштадте для сопровождения штурмовиков и на разведку.

Близился полдень, когда офицер разведки полка майор Гуляев получил важное донесение. Разведка обнаружила большое скопление гитлеровских войск, пытавшихся переправиться на западный берег Хафеля, а затем Эльбы, вероятнее всего с целью сдаться западным союзникам. Майор Полушкин принял решение немедленно выслать две пары истребителей для более детальной разведки обстановки на переправах.

Пономарев с Красуцким дежурили в кабинах своих самолетов, готовые к старту. Вдруг в наушниках послышался голос руководителя полетов:

— Дежурная пара Пономарев — Красуцкий! На старт!

Взревели моторы. Механики отбежали от самолетов. Размахивая руками, они подавали сигналы летчикам. Подпрыгивая на травяном поле, самолеты покатились на старт.

— Курс — двести семьдесят, высота — триста! Произвести разведку переправ на Эльбе в районе Хафельберга! — догнал их на старте голос руководителя полетов.

— Понял! — ответил Пономарев. За ним, словно эхо, повторил то же самое Красуцкий.

Они энергично задвинули «фонари» кабины. Прибавили газ, и машины, ускоряя бег, оторвались от земли. Метеорологические условия были по-прежнему неблагоприятными, а точнее — просто скверными. Над реками и озерами стлался густой туман. Облака висели над землей на высоте трехсот — четырехсот метров. Пришлось лететь под клубящимся серым потолком. Достигли Хафеля и направились вдоль реки вниз по течению, в сторону Хафельберга. Низко стелющиеся облака и туман заставили летчиков опуститься еще ниже. Альтиметры показывали сто метров.

Неподалеку от Хафельберга Миша заметил неприятельский разведывательный самолет («физелер»). Он кружил на небольшой высоте в развилке Хафеля и Эльбы, корректируя переправу гитлеровских войск на запад. Моторизованные и пехотные колонны быстро переправлялись на другой берег реки, чтобы сдаться в плен американцам.

Пономарев доложил по радио обстановку и решил атаковать немецкий разведывательный самолет, чтобы тем самым дезорганизовать переправу. Он сделал вираж влево и набрал высоту, чтобы занять удобную позицию для атаки. Однако неприятельский летчик заметил грозящую ему опасность, а может, его предупредили о ней с земли по радио. Он попытался скрыться в облаках, но пара «яков», предвидя это, отрезала ему дорогу.

Миша первым ринулся в атаку. С небольшого расстояния он дал очередь по немецкому самолету. Тот не загорелся, но начал снижаться. За Пономаревым словно тень следовал Красуцкий. Он поймал «физелер» в сетку прицела, внес поправку, нажал на гашетку и выпустил длинную очередь.

— За капитана Грудзелишвили! — сказал он самому себе.

Гитлеровскую машину сильно качнуло, видно, летчик потерял управление машиной, а затем самолет беспомощно рухнул вниз. Тем временем Миша, сделав круг, намеревался вновь атаковать цель. Однако в этом не было уже никакой необходимости — немецкий самолет врезался в землю на юго-восточной окраине города.

Небо вокруг них закипело от разрывов снарядов. Это заговорила зенитная артиллерия противника, которая до этого молчала, опасаясь сбить собственный самолет. Пономарев с Красуцким попали в переплет. В эту минуту Миша вспомнил, что в аналогичной ситуации погиб Славек Скибина.