Мария Эстрем - Дневник «русской мамы»

Вернувшись домой, я сказала мужу, что с минуты на минуту нам нужно ждать гестапо. Я не уверена, что мое посещение больницы пройдет безнаказанно. Спали мы беспокойно. В третьем часу нас разбудил стук в дверь. На улице стояли шесть вооруженных немцев. Пока Рейнгольд открывал им дверь, я приготовилась к худшему. Я не боялась, нет, я только думала о том, как же теперь будет с помощью пленным. Двое немцев остались на улице, остальные вошли в дом. Мне, Рейнгольду и Якобу приказали спуститься в столовую. Тем временем гестаповцы начали обыск. Искали всюду: в подвале, на кухне. Постепенно я успокаивалась. Если бы они пришли за мной, то вряд ли тратили бы время на обыск. Но когда дошла очередь до комнаты Якоба, я действительно испугалась — за Якоба. Я вспомнила, что на днях он принес откуда-то автомат и спрятал его под своим матрацем. Я его уже несколько раз просила не хранить оружие дома. Но немцы, к счастью, были утомлены и делали обыск не особенно тщательно. После их ухода мы уже не спали и только думали о цели этого ночного визита.

Наутро все объяснилось. Немцы устроили массовую облаву на патриотов. До них дошли слухи о существовании в нашем городке сильной «милорговской» труппы. Но в лапы им попались немногие. Наши оказались проворнее и укрылись в горах.

В частности, немцам не удалось схватить руководителей — Мовинкеля Нильсена и Ивара Дюнгеланда. Дюнгеланд работал в конторе ленсманна [10] Ленсманн — представитель административной и полицейской власти на местах. ( Примеч. переводчика ). в нашем городке. С приходом немцев он не бросил этой должности, а использовал ее для помощи патриотам. Он снабжал необходимыми документами многих, вынужденных скрываться от оккупантов. Когда немцы заподозрили что-то неладное, то было уже поздно. В мае этого года Ивар скрылся в горах.

Вновь ходила в Тесдаль. Была отвратительная погода — дождь, слякоть, на небе ни звездочки. С трудом добралась до домика брата. Хотела попросить его проводить меня до лагеря. Еле достучалась, все двери и окна в домике были закрыты. Брат объяснил, что боится обыска. Во время облавы он был на волосок от смерти. Немцы окружили фабрику, где он работает, и открыли огонь из пулеметов и автоматов по окнам и дверям. «А куда ты собираешься в такую погоду, Мария?» — «В Тесдаль, к русским». — «Ты что, сошла с ума? Сейчас все дороги кишат гестаповцами!» Он предложил переночевать у него, но я отказалась. Пленные должны получить то, что я им несу.

В Тесдаль мне пришлось идти одной, брат не пошел со мной. Путешествие через лес было не из приятных. Ноги проваливались в грязи, тяжелый рюкзак оттягивал плечи, ветер грозил задушить слабое пламя «летучей мыши», моей верной спутницы во всех странствиях от дома до лагеря. Зато пленные получили мясо и лекарство.

Поляк-часовой с сочувствием посмотрел на меня, когда я отправилась в обратный путь. Этот часовой всегда хорошо относится к пленным. Он химик из Варшавы. Немцы расстреляли одного его брата, а другой погиб в концлагере. Он сам сидел в лагере около трех лет. Я уже писала, что немцы запрещают полякам говорить о своей национальности.

Наступает новый, 1945 год. Неужели и он не принесет нам освобождение? Хотя нет, все идет к этому. У немцев дела плохи, хотя они и пытаются скрыть это. Но люди знают правду. Об этом рассказывают нелегальные газеты, передачи из Лондона. Хорошие новости распространяются быстро.

Последние недели старого года ушли в заботах о том, чтобы приготовить угощение для пленных. Как и раньше, пекари из кооператива напекли несколько сот рождественских кексов, пышек. Муку мы собрали среди жителей. Все это предназначалось для пленных в Тесдале и Бергене. Пришлось поломать голову над тем, как передать такое большое количество в Нюгордский лагерь. С Тесдалем дело проще. Лагерь стоит на отшибе, и отношения с охраной у нас хорошие.

В Бергене же нужно быть осторожнее. Австриец Антон рассказал мне, что за несколько дней до сочельника, сразу же после того как я ушла из лагеря, там появились гестаповцы. Они повсюду искали «пожилую даму, которая помогает русским». Город переполнен немцами — и в форме и в штатском. На каждом углу торчит шпик. Когда я на днях возвращалась из Бергена, то на станции заметила двух подозрительных типов. Один был одет в какие-то неописуемые лохмотья, другой — в приличный серый костюм. Пока я ждала поезд, внимательно наблюдала за ними и заметила, как они обмениваются какими-то знаками. Дважды они даже перебросились словами. Я решила проверить свои подозрения. Ко мне подошла молодая женщина и попросила разменять 50 эре. Ей нужно позвонить куда-то. Я посоветовала обратиться к господину в сером костюме. Прислушавшись, я убедилась, что этот человек говорит по-норвежски с сильным немецким акцентом. Наверняка из тех, кто наводнял нашу страну перед 9 апреля [11] Гитлеровская Германия напала на Норвегию 9 апреля 1940 года. ( Примеч. переводчика ). под видом туристов.

Теперь в Бергене я действую осмотрительнее. К лагерю подхожу только тогда, когда на мое двукратное «халло, халло» услышу ответное «халло». Это наш условный знак.

В Тесдале охрана даже разрешила мне на несколько минут войти в барак пленных, когда я пришла туда в сочельник. Пленные сделали мне трогательный подарок — несколько фигур птичек, искусно вырезанных из дерева, кольцо из алюминия со звездочкой и чудесную шкатулку из дерева, инкрустированную соломкой. Все это было сделано украдкой, в сумраке длинных осенних вечеров, с помощью одного только гвоздя, заточенного на конце. Подарки я обнаружила дома, когда стала развязывать рюкзак, в котором всегда ношу пищу для пленных. В бараке же мы только успели обменяться пожеланиями счастливого Нового года и, самое главное, победы и свободы.

В сочельник же мы с Рейнгольдом купили пять венков и украсили ими могилы русских на кладбище.

Вчера приезжал Вингович. Он теперь во Фьелле и привез привет от русских. Они до сих пор вспоминают мое посещение.

«Дорогая и любимая мама!

Спасибо, спасибо тебе за все, что ты сделала для нас. Ты симпатизируешь и помогаешь нам, русским военнопленным, хотя это и связано с большой опасностью для тебя. Мама! В течение тех полутора лет, которые мы были в Тесдале, ты каждый день думала о нас и приходила к нам с пищей, теплыми вещами, русскими книгами.

Сегодня печальный день для нас, так как мы должны расстаться. Нас переводят в другой лагерь. Мы никогда не забудем тебя, дорогая мама. Ты спасла нам жизнь. Желаем тебе долгих лет счастливой жизни. Наши симпатии остаются с тобой и норвежским народом. Где бы мы ни были, мы никогда не забудем тебя».