Елена Вайцеховская - Москвины: «Лед для двоих»

У Стаса в Москве тогда каталась Танечка Жук — его сестра — и Саша Гаврилов. Эту пару Жук выпестовал от начала и до конца. Это чисто его работа. В 1963 году я даже присматривал за этой парой на чемпионате мира в Кортина д’Ампеццо в Италии. Стас в те годы еще выступал в балете на льду и так получилось, что из-за собственных гастролей не смог поехать в Италию. И тренером на те соревнования послали меня, поскольку у меня за сборную страны катались еще две девочки — Галина Гржибовская и Елена Щеглова. И Олег с Милой.

Выступать в Кортина д’Ампеццо пришлось на открытом катке, который был залит в середине большого пятиярусного открытого стадиона с деревянными трибунами. Жук и Гаврилов стали там третьими. Белоусова и Протопопов — вторыми.

Если говорить о моей работе с Протопоповыми откровенно, я не могу похвастаться, что сделал эту пару подобно тому, как Жук сделал свою. Мила с Олегом сделали себя сами. Я, скорее, на определенном этапе просто развил их катание в нужном направлении. И сам под влиянием Милы и Олега оформился, как тренер.

— Это правда, что Протопоповы постоянно ссорились на тренировках вплоть до рукоприкладства? — решила я уточнить у тренера расхожую в фигурных кругах сплетню.

— Боже упаси, — ответил Москвин. — Мне вообще никогда не попадались ученики, которые были бы чрезмерно агрессивны по отношению друг к другу. Та же Тамара в тренировках могла завестись, разозлиться, но все всплески ее активности тут же гасил Леша Мишин. Очень спокойно ей говорил: «Тамарочка, не надо пытаться поставить себя на место Игоря Борисовича. Поставь себя на свое место и продолжай работать. Даже если Игорь Борисович будет говорить абсолютную чушь, а мы будем слаженно ее исполнять, это будет лучше, чем то, что предлагаешь ты».

Обычно этого было достаточно, чтобы Тамара остыла.

Что касается Милы и Олега, на тренировках они могли бесконечно о чем-то спорить. Но дома — никогда. Мила в этом плане была, как домашняя фея…

«Они были страшными индивидуалистами, — рассказывал мне о Протопоповых Алексей Мишин — Но в то же время постоянно нуждались в свите. У них такая свита была всегда: кто-то носил коньки, кто-то — аппаратуру, кто-то просто говорил комплименты».

В спортивном смысле фигуристы, безусловно, стали первопроходцами. Они трижды — начиная с 1962 года — завоевывали серебро мировых первенств, затем четыре раза подряд становились чемпионами. Стали первой парой в истории мирового фигурного катания, кому удалось дважды одержать победу на Олимпийских играх, к тому же их первое олимпийское золото стало первым для всей советской страны. Из восьми чемпионатов Европы, на которых выступали Мила с Олегом, они выиграли четыре. Но всего через год после олимпийского триумфа в Гренобле в 1968-м пару начали открыто «убирать», принудительно освобождая дорогу тем, кто моложе.

В 1969-м — Белоусова и Протопопов проиграли и чемпионат Европы и чемпионат мира. Несмотря на это спрос на них за рубежом оставался предельно высоким. Так продолжалось на протяжении доброго десятка лет. Но заключить контракт с профессиональным шоу и надолго уехать за границу для советских спортсменов тогда было совершенно невозможно.

Это стало одной из основных причин, по которой в 1979-м фигуристы решили не возвращаться в Союз после показательных выступлений в Швейцарии. И само сочетание их имен в СССР надолго стало ругательным.

Помню разгромную статью, подписанную олимпийским чемпионом Саппоро Алексеем Улановым, в которой тот жестоко унижал былых партнеров по команде. Из этой публикации почему-то более всего запомнилась фраза: «Распродав в Питере все, что можно, Белоусова и Протопопов ухитрились вывезти в Швейцарию даже старенькую швейную машинку».

В 1995-м на чемпионате Европы в Дортмунде я встретилась с Белоусовой и Протопоповым впервые.

«Ни в коем случае не заводи разговор о том периоде, когда Белоусова и Протопопов решили уехать, и не вспоминай о дрязгах, сопровождавших их отъезд. Иначе беседы не получится: тебе придется в одностороннем порядке выслушивать былые обиды. Постарайся понять, что для этих людей всегда существовало только фигурное катание и ничего больше. Зато о фигурном катании тебе расскажут так, как это не сможет сделать никто», — напутствовал меня коллега в пресс-центре.

Совет никак не ущемлял мои интересы. На дворе был 1995-й год, и это делало вопрос о месте жительства и гражданстве, мягко говоря, второстепенным.

Мы разговаривали c фигуристами на одном из торжественных приемов. Людмила почти ничего не говорила. Просто стояла рядом с мужем, изредка кивая головой: маленькая, воздушная — сорок с небольшим килограммов веса, в черной вязаной кофточке, с фиолетовым бантиком на светлых, убранных в хвостик волосах. Девочка, тогдашний паспортный возраст которой (почти 60!) с трудом укладывался в голове. На вопрос, как мне обращаться к ней, коротко ответила: «Мила».

Тогда в Дортмунде мне показалось, что Протопопова я нечаянно обидела. Он долго рассказывал, что давно не выступает с женой в том графике, в котором приходилось работать, например, в американском шоу Ice Capades, где было по четыреста спектаклей в году, но что учит прыжки и намерен подготовиться к Олимпиаде… Я автоматически вставила встречный вопрос: «Среди ветеранов?»

Ответом был взгляд, каким смотрят на безнадежно дебильного ребенка. А может, мне просто показалось. Во всяком случае, после паузы последовал ответ:

— Вам никогда не приходило в голову, что в Швейцарии практически нет парного катания и, значит, место в команде вакантно? Да и Международный союз конькобежцев пока не придумал правил, ограничивающих возраст спортсменов. Я не говорю, что мы выступим. Но мы готовимся. Максимальная цель всегда дисциплинирует, помогает сохранить свежей психику. К тому же я всегда был склонен считать, что лучше умереть на льду, нежели в клинике для престарелых. Нам не важен результат. Все возможные медали у нас есть — двадцать два килограмма. Лежат дома в коробке. Если нам захочется иметь еще столько же золота, я могу позволить себе пойти в банк и купить его. Но нам это не нужно.

Та встреча оставила у меня сложное впечатление. На протяжении чемпионата Протопопов давал очень четкие оценки тому, как катались участники, говоря о гипотетическом участии в Играх-98, подчеркивал: «Мы слишком много знаем о том, как надо готовиться к соревнованиям и как надо выступать» — и тут же говорил:

— Мы не можем позволить себе заниматься тренерством. Слишком много сил уходит даже на консультации. А мы хотим кататься сами и тратить свои силы только на себя.

Еще больше меня зацепило другое высказывание некогда великого фигуриста: