Виталий Николаев - Танины тополя

Немецкая речь слышалась совсем рядом.

— Форвертс!

— Ам лебен лассен! [1] — Взять живьем!

И вдруг Таня закричала не своим голосом, закричала так, что солдаты в передней цепочке наступающих на какое-то мгновенье остановились:

— Нет, не-ет, крысы! Вы не пройдете! Мы еще боремся, мы еще живы! Вот вам, вот, вот, вот!

Раздалась автоматная очередь, затем еще, еще. Это последние минуты стреляла ефрейтор Барамзина. Гитлеровцы забросали блиндаж гранатами, и для Тани наступила тишина.

Таня силилась вспомнить, сколько времени длится допрос, и не могла. Дважды она теряла сознание, обессиленная нечеловеческими пытками. Гитлеровцы устраивали себе пятиминутный отдых, офицеры выходили из блиндажа, о чем-то советовались там, спорили. Их гортанные голоса собачьим лаем отзывались в ушах девушки.

В блиндаже было полутемно. Фашисты установили два фонаря на аккумуляторах, видимо, давно уже находившихся в работе.

Тане страшно хотелось пить. Сидя на ящике из-под патронов, она облизывала запекшиеся губы. Лицо ее вздулось, гимнастерка была содрана, спина нестерпимо горела-ныла: обер-лейтенант оставил на ней несколько кровавых полос плоским штыком.

Палачи вошли в полуосвещенный блиндаж. Таня подумала: «Сейчас все повторится снова. Или они придумали что-то еще более ужасное, чем прежде».

— Долго ты будешь молчать, красная девка? Или у тебя нет языка? — майор с искаженным злой гримасой лицом протянул к Таниному лицу лапищу, обтянутую кожаной перчаткой. Холодные щупальца коснулись ее щек, с силой сжали лицо. — А-а, так у тебя есть язык! — заорал он. Обер-лейтенант услужливо подсвечивал ему походным фонариком.

— Что ты на меня так смотришь? Мы заставим тебя отвечать на вопросы. Господин обер-лейтенант, — обратился майор к помощнику. Тот понимающе кивнул головой. — Сейчас мы узнаем, насколько крепки твои нервы и кожа.

Сердце девушки сжалось от ужаса, на какое-то мгновение оно перестало биться. Таня увидела, как обер-лейтенант передал майору шомпол, конец которого был раскален до бела.

— Какова была цель отряда? — в который раз повторял майор. Он хорошо говорил по-русски, с еле уловимым акцентом. Видно, он и раньше бывал в России. — Кто командир? Какие его намерения?.. Сколько у вас боевой техники?..

Таня молчала по-прежнему. Она только вскрикнула-застонала, когда конец шомпола коснулся ее груди, но это был крик смертельно раненной птицы, короткий и гордый.

И вдруг Таня почувствовала, что теперь она выдержит все. Она выстоит! Все страшное позади. Она сильная.

Таня сделала слабую попытку улыбнуться.

— Что ты на меня так смотришь! — снова заорал майор. — Отвечай на вопросы, считаю до трех. Поднять руки.

— У нее перебиты ключицы, — сказал обер-лейтенант. — Но есть еще один весьма результативный способ заставить ее говорить.

Таня снова увидела плоский штык. Гитлеровец вплотную приблизил его к глазам девушки.

— Осторожнее, — предупредил майор. — Еще подохнет раньше времени.

…Но Тани уже не было в блиндаже. Она бежала с Гутей по крутому склону к Чепце, и Гутя говорила ей что-то про Градобоиху, а Таня никак не могла понять, о чем говорит ей подружка, и все бежала, бежала навстречу солнцу. На берегу она увидела маму, та ласково протягивала к ней руки и говорила: «Ты знаешь, кто приехал, доченька?» Таня знала: это приехал Андрей. Они так давно не виделись. Столько надо ему рассказать…

Перед Таней вновь возникло искаженное злобой лицо майора. Но не только бешеную злобу прочитала Таня в глазах своего палача. Она прочитала в них страх. И Таня впервые заговорила. Она сказала всего три слова, сказала очень тихо, почти про себя, но эти слова услышали все, кто был в блиндаже, кто убивал ее.

— Скоро придут наши…

В тот же день дивизия полностью разгромила фашистов у деревни Пекалин. Тело ефрейтора Татьяны Барамзиной нашли в том самом блиндаже, где она перевязывала раненых. Гитлеровцы застрелили ее в упор из противотанкового ружья. У Тани были выколоты глаза и вырезаны груди.

Тело Тани накрыли плащ-палаткой. В скорбном молчании, низко склонив обнаженные головы перед той, которая выдержала нечеловеческие пытки, но не покорилась врагу, прошли Танины однополчане. Бойцы бережно понесли ее тело к населенному пункту Волма. Здесь, на окраине деревни, отзвучал прощальный воинский салют.

А 252-й стрелковый полк, в котором она служила, шел дальше, преследуя гитлеровцев.

Товарищи мстили за Таню.

Я получил письмо из Белоруссии от учительницы Ляденской средней школы М. Чмеренко. В нем есть такие строки:

«5 июля 1944 года наша партизанская бригада «За Советскую Белоруссию» соединилась с армией в деревне Пекалин. Здесь крестьяне рассказали, как героически сражалась девушка (имени ее не назвали, но все факты говорят, что это была Таня), рассказали о ее смерти.

А много лет спустя мои ребята в одном из походов по местам боевой славы опять услышали рассказ о жестоких боях под Пекалином и Волмой, о подвиге девушки в шинели.

Теперь в братской могиле у деревни Калита захоронено много воинов, в том числе и Татьяна Николаевна. Имя ее стало нам известно по данным сельсовета.

Ее имя мне дорого, ведь у нас было много общего в жизни: мы — ровесницы, обе кончали географический, обе прошли суровую войну. Только Таня не дождалась конца войны…»

Таня погибла четверть века назад. 19 декабря 1969 года ей исполнилось бы ровно пятьдесят лет. Какой красивой души человека встречали бы мы с вами на улице, сколько прекрасных детей воспитала бы она, скольких бы научила добру и любви к Родине.

Барамзиной нет с нами. Но разве умирает человек, если о нем помнят живые?

Танины тополя.

В Глазове есть улица имени Тани Барамзиной. Ее имя носят пионерские отряды и дружины в Удмуртии, в Перми, в Белоруссии. Каждый раз, когда глазовские октябрята вступают в ряды пионеров, они клянутся быть достойными героини всегда и во всем. Ее имя вы можете прочесть на заявлениях тех, кто хочет стать комсомольцем. «Хочу быть похожей на Таню Барамзину», — пишет школьница Галина Ромашова.

Такие, как Таня, их подвиги не забываются. И если тебе, читатель, случится побывать в местах, где спит героиня, услышать запах белорусских хлебов и шум трудовой жизни, увидеть, как мирно течет неширокая Волма, — вспомни, товарищ, что ради этой жизни шли на смерть тысячи молодых людей в одеждах защитного цвета; помни, что ради нашего с тобой счастья отдала свою короткую, но яркую жизнь девушка из города на Чепце.