Евгений Петров - Год рождения — 1917

Ты, лес, лелеешь своих воинов в трудный час. В глубоких блиндажах обогреваешь их, помогаешь им чистить оружие, сушить портянки, отдыхать перед боем.

Ты вместе с людьми делишь радости и горести, несешь ради победы тяжкие жертвы. По твоим рощам и борам гуляют огненные смерчи. Снаряды срезают пышные кроны. Там, где недавно стояла прохлада и перекатывались освежающие волны зеленого моря, сиротливо торчат тысячи стволов-костылей. Мужайся, лес! Мы выстоим, мы победим!

В немецких землянках жить опасно: на полях и просеках под снегом минные поля. Но не бывает так, чтобы нельзя найти выход из сложного положения. Вот на опушке сбитый немецкий самолет. Чем не жилье? Несколько расторопных пехотинцев устраиваются в корпусе фашистского «юнкерса», затянули пробоину плащ-палаткой, развели костер. Благодать! Тепло и не дует. Есть уверенность остаться целым и невредимым, так как не будет же немец рвать свою собственную технику. Отделенный помогает красноармейцам «отойти» перед боем. У него на такой случай всегда есть острое словечко, анекдот.

— Зашел я однажды, ребята, побриться, — говорит младший сержант. — Парикмахер поплевал на кусок мыла и начал намыливать кисточку. Я ему: «Ты что, сдурел?» А он: «Это я из любезности к тебе. Кого не уважаю — плюю прямо на бороду…»

И смех в укрытии, будто нет близких разрывов.

Подготовилась к зиме и редакция. Редактор еще осенью приказал строить землянки в сосновом бору своими силами, располагаться по отделам.

В составе нашего отдела армейской жизни публика особая: Владимир Перлин — человек в возрасте, кавалерист со всеми атрибутами: черные усы, прическа ежиком, глаза, как две дробинки, орлиный нос. Хлебом не корми — дай рассказать, как сочинять сценарии для научно-популярных фильмов, как альпинистом совершать восхождения на горные вершины, как жарить шашлыки, чем запивать. Игорь Чекин — поэт, прозаик, драматург, артист. Ваграм Апресян — литератор, художник и философ на все случаи жизни. Саша Калинаев и я — еще не объезженные рабочие лошадки, поставщики материала с передовой. Миша Строков — наш начальник — знаток военных уставов: и Строевого, и Дисциплинарного. Он требует от каждого из нас их неукоснительного исполнения. И боже упаси, если в материале, представленном ему на вычитку, допущена непростительная вольность, противоречащая букве устава.

Строков определил место для землянки рядом с секретариатом. Размерил участок, вбил колышки, помусолил ладони и приказал: «За лопаты!»

Сашу и меня не надо было учить, как поступать, когда начальник подает личный пример. Принялись копать, дело спорилось, песчаный грунт легко подавался.

— Так сразу и копать? — недоумевал Апресян. — Надо же проект набросать.

— Безусловно, — поддержал Владимир Перлин. — Нельзя фортификационную науку игнорировать.

— Не яму же роем, а жилье и рабочее место, — вставил Чекин. — Стены, потолок, каждая мелочь должны, так сказать, вдохновлять.

— Копайте! — повелительно сказал Строков. — Пока эти друзья чешут языком, день пролетит. Ночь на земле придется коротать.

Ваграм Апресян уселся на пенек, развернул планшет, достал листок бумаги, линейку, карандаш, принялся рассуждать: «Надо прежде всего высоту землянки определить. Из чего в данном случае исходить? Как вы думаете? Конечно же, из самого житейского!»

Апресян смерил взглядом каждого жильца землянки. Пристальнее всех рассматривал Чекина.

— У тебя, Игорь, если не ошибаюсь, рост около двух метров? — рассуждал Ваграм. — Вот и выходит, углубляться надо метра на два с половиной. А иначе, Игорь, вскочишь спросонку — и лоб расшибешь. Это одно немаловажное обстоятельство. Второе — нас пять жильцов, надо раскинуть умом, как расположить нары, столики, где поставить печь.

— Копай! — грозно повторил Строков.

Яма наконец готова. Миша вместе с нами пошел заготовлять бревна. Человек он практичный, советы дает дельные: валить деревья в густых зарослях, пеньки прикрывать мхом, чтобы не демаскировать местность. Мы рубили сучья, разделывали пилой хлысты, таскали бревна, заготовляли сухой мох, носили кирпич из разрушенной деревни, месили глину.

А инженерная мысль наших сослуживцев все больше и больше разгоралась. Один дополнял другого:

— Какой вид накатов выберем, — консультировался с Апресяном Перлин, — плоский или с наклоном?

— Освещение, особенно дневное, не второстепенная вещь.

— Расположение печи должно обеспечить равномерное поступление тепла во все части помещения.

— Окна, пожалуй, надо сделать в двух местах, с выходом на восток и на запад, чтобы солнце присутствовало в землянке и утром, и вечером.

Не знаю благодаря чему, житейской ли мудрости Миши, нашей ли мускульной силе или соображениям наших спецов, но землянка получилась удобной и уютной. Слева от входа — нары в два яруса, как в спальном вагоне. Справа — ложе для начальника в один ярус. Прямо против двери стол для Строкова, Чекина и Перлина. Над столом, у самого потолка, оконце. Справа от дверей — печь с плитой. Рядом — наш с Сашей столик, а над ним небольшая рама.

Мы с Сашей жили в землянке мало. Чаще всего были в бегах. Перед походом на передовую получали по аттестатам сухой паек: сухари, сахар, концентраты, а иногда сливочное масло, гороховое пюре.

Пачечки с гороховой смесью и жиры мы оставляли в землянке и наказывали:

— Не трогать! Вернемся — накормим блинами.

Судя по всему, нашего возвращения ждали с нетерпением. Не успевал кто-нибудь из нас ввалиться в землянку, как Игорь Чекин докладывал:

— Дровишки заготовлены!

Перлин добавлял:

— Сковородочки на мази!

И дышит жаром плита. Чугун раскалился докрасна. Шипит на сковородке жир. Поспело разведенное водой гороховое месиво. Плеснешь ложку на сковородку — поплыло! Через минуту переворачивай. И блин готов. Стопка не успевает расти. Землянка пирует, едят вперегонки, кому больше достанется. Игорь преуспевает больше всех. Свернет вчетверо, глотнет — и нет блина.

«Ешьте, наслаждайтесь, — думаю про себя, — накормлю до отвала».

Друзья поглаживают животы. Блины согревают душу, напоминают о мирных днях.

Как-то во время такой процедуры Чекин побледнел, присел на нары и плюхнулся на подушку. Побежали в санчасть. Пришел доктор, прослушал и, сделав укол, успокоил:

— Ничего опасного. Небольшой обморок от какой то перегрузки.

Чекин вскоре пришел в себя. Первый взгляд на плиту, спрашивает:

— А блины?

— Уже все сыты по горло… перегрузкой. Пора спать.

На дворе темень, хоть глаза выколи. Потрескивают от жгучего мороза стволы сосен. Бор вместе с дневальными охраняет сон людей, которые вчера создали заметки и очерки. Они уже набраны свинцовыми литерами и тиснуты на газетных полосах. Доброго вам пути на передовую!