Георгий Санников - Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Советская делегация на Берлинской конференции министров иностранных дел стран-победительниц возглавлялась Молотовым. В советском посольстве в его распоряжение была предоставлена представительская квартира посла на пятом этаже. Кроме него в советскую делегацию входили заместители министра иностранных дел и наши послы в Лондоне, Париже, Вашингтоне и Берлине. Для них мы освободили свои кабинеты на первом этаже посольства.

Приблизительно на третий день переговоров около восьми часов я проходил мимо комнаты, зарезервированной для Молотова. Дверь была открыта, и я услышал пронзительный звонок правительственного телефона. Я взял трубку и сказал: «Телефон Молотова. Говорит Богомолов». Это был сам министр иностранных дел. Он попросил передать Семёнову, что он его ждет.

Мы принялись искать Семёнова. Приблизительно через пять минут я постучался в одну из дверей в конце коридора. В комнате за письменным столом сидел наш тогдашний посол в США Зарубин. Я громко спросил: «Здравствуйте, Георгий Николаевич, вы случайно не видели Владимира Семёновича?» В этот момент одно из кожаных кресел с высокой спинкой повернулось ко мне, и я увидел небрежно развалившегося в нем Семёнова. Он раздраженно спросил: «Вы что, не видите, что я занят?» — «Я только хотел вам сказать, что Вячеслав Михайлович Молотов ждет вас уже 25 минут». В.С. подпрыгнул и умчался как герой мультфильма Диснея: пунктирная линия в воздухе и облачко пыли над полом.

После того как Семёнов исчез, Зарубин спросил меня ухмыляясь: «Признайтесь, Богомолов, вы прибавили десять минут?» — «Двадцать», — правдиво ответил я. «Ну, теперь, — высказал свое мнение посол, — мы оба знаем, что значит в наши дни субординация!» После чего он, улыбаясь, пожал мне руку.

Берлинское совещание министров иностранных дел четырех стран-победительниц в войне продолжалось третью неделю. Уже в начале конференции был брошен клич «Свистать всех наверх!». В те дни было очень много работы. Дни напролет мы не приходили домой и ночевали в библиотеке посольства.

В один из этих суматошных дней я увидел нескольких членов советской делегации, среди них Семёнова и Зорина, стоявших перед широкой лестницей, которая вела в зал. Я хотел пройти мимо, чтобы попасть в свой кабинет. Едва я поравнялся с этой группой, меня остановил громкий голос Семёнова: «Богомолов, посмотрите на себя в зеркало! С вашими волосами вы выглядите как бродячий монах! Вы же дипломат!» Зная, что он прав, я, однако, робко возразил, что я уже две недели не был дома, что мы спим на полу в библиотеке и что у меня нет времени сходить в парикмахерскую. На что Семёнов ответил: «Но я же нахожу для этого время».

И это сказал мне Семёнов, посол, у которого в распоряжении был легковой автомобиль с личным шофером, повар, секретарь и персональный парикмахер. К то му же он был совершенно лыс. Его замечание показалось мне довольно несправедливым, и я возразил: «Владимир Семёнович, для чего жертвовать ради этого своим временем? У вас же волосы просто не растут».

На миг воцарилась мертвая тишина. Семёнов тяжело дышал и начал заикаться. Не оттого, что он нервничал. Он часто использовал этот трюк с заиканием, чтобы выиграть время: «Бо-го-мо-лов, за-пом-ни-те, волосы растут даже у мертвых!» Немедленно раздался гомерический смех. Хохотали конечно же над Богомоловым. Над кем же еще?

Один мой коллега, который наблюдал этот эпизод, сообщил мне вечером: «На твоем месте, Саша, я бы тотчас отправился домой и стал упаковывать чемодан». — «Нет, — сказал я, — я знаю Семёнова». И в самом деле, В.С. ничего не имел против людей, которые ему перечили. Он сам был остроумным человеком и умел ценить черный юмор. Но прежде всего он был человек незлопамятный. Он был желанный гость на многочисленных свадьбах, которые в то время игрались в Берлине. Короче говоря, на следующий день выяснилось, что я был прав, сохраняя оптимизм. Мой дерзкий ответ сошел мне с рук и не имел последствий.

Еще до совещания глав правительств четырех держав в Женеве в июле 1955 года ГДР и Советский Союз договорились между собой, что правительства обеих стран будут постоянно обмениваться мнениями по всем вопросам, касающимся Германии. К тому времени ГДР был гарантирован полный суверенитет.

Правительство ГДР направило в Женеву делегацию наблюдателей под руководством Георга Хандке, статс-секретаря Министерства иностранных дел. Его партнером был Георгий Максимович Пушкин, бывший тогда нашим послом в Берлине. Кроме всего прочего, он должен был информировать Хандке о ходе Женевского совещания. Я в то время работал вторым секретарем посольства и должен был переводить в Женеве. Пушкин и Хандке договорились встречаться в обеденный перерыв и притом в отеле, где остановился Хандке. Первое их свидание с Пушкиным должно было состояться на следующий день в 14 часов. Пушкин и я прибыли в отель вовремя, а наблюдатели из ГДР заставили себя ждать.

«Это хорошо, — неожиданно высказался мой шеф. — Я сегодня с раннего утра ничего не ел. Мы пойдем сейчас в ресторан и что-нибудь перекусим. Ты не против?» Я не возражал. Мы заняли столик и с моей подачи заказали омуля с отварным картофелем. Пушкин бросил взгляд в меню и спросил меня, улыбаясь: «Почему ты заказал самое дорогое блюдо и почему только одну порцию?»

Я пояснил ему, что эта рыба представляет собой в Швейцарии кулинарную редкость. Одна порция состоит из двух рыбин. Местный омуль имеет русское происхождение, так как он родом из озера Байкал. Когда-то в XVIII веке кто-то из русских царей подарил швейцарскому кантону Женева около 200 бочек с водой из Байкала и мальками омуля. Бочки перевезли зимой на санях к Женевскому озеру. Затея оказалась успешной, примерно половина мальков выжила. Молодые рыбки успешно размножались в Женевском озере, потому что оно имеет то же геологическое происхождение, что и озеро Байкал. Оба водоема глубокие, холодные и очень чистые.

Мы быстро поглотили изысканное блюдо, и я отправился к стойке администратора, чтобы узнать, не появились ли тем временем немецкие наблюдатели. В холле их видно не было, так что я вышел на улицу. Слева от отеля лежало Женевское озеро, приблизительно на расстоянии 800–900 метров. Я посмотрел в том направлении и увидел немецких товарищей. Группа медленно плелась к отелю. Все четверо изнемогали от жары. С махровыми полотенцами вокруг шеи, казалось, что они купаются в море блаженства.

Я быстро побежал к Пушкину и предупредил его, что Хандке и его коллеги сейчас придут, очевидно, кончив загорать на пляже. Пушкин бросил быстрый взгляд на часы (было 14:40) и сказал: «Я сейчас исчезну. А ты передашь им то, что я рассказал тебе о вчерашнем заседании. И также скажешь, что посол ждал их более 30 минут. В конце концов, придется приучать их к дисциплине! Завтра я снова приду в 14 часов».