Георгий Санников - Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

Через много лет, в 1995 году, в Москве меня посетили репортеры немецкого телевизионного канала ZDF. Они готовили передачу о Вальтере Ульбрихте. Я рассказал им о встрече Ширдевана и Пушкина, рассказал подробно все, что я знал. Но именно этот кусок не включили в передачу. Почему? При том ночном разговоре присутствовал Вернер Эберлейн. Вероятно, он мог бы раскрыть эту тайну.

Долгие годы граница между Западным и Восточным Берлином была открыта. Выбор товаров в Западном Берлине был несравнимо больше, чем в Восточном. Результатом этого были толпы людей перед обменными пунктами, предлагавшими западногерманские марки по курсу один к пяти и даже дороже. Со временем Федеративная Республика накопила миллиарды восточных марок. Необходимо было что-то предпринять для того, чтобы предохранить денежную систему ГДР и ее экономику от серьезных неприятностей. Решением этой задачи должен был стать обмен денег. Цель состояла в том, чтобы миллиарды восточных марок, накопившихся в Западном Берлине и ФРГ, моментально бы превратились в макулатуру. Единственным и решающим условием успеха этой акции в те времена было соблюдение строжайшей секретности. Как этого добиться?

Со стороны ГДР в подготовке и проведении этой акции принимали участие только четыре человека — Вальтер Ульбрихт, Вилли Румпф, тогдашний министр финансов, Грета Кукхоф, руководительница Немецкого эмиссионного банка, и министр госбезопасности Эрих Мильке, которые были проинформированы о предстоящем денежном обмене всего за несколько дней до него. С советской стороны в эту тайну были посвящены посол Георгий Пушкин, главнокомандующий Группой советских войск в Германии Андрей Гречко, тогдашний руководитель представительства КГБ в Берлине и я, как переводчик. Даже начальник штаба советских войск в Германии не был поставлен в известность об этой акции, потому что в то время у него в Бюнсдорфе как раз находилась его супруга. Даже Отто Гротеволь, премьер-министр ГДР, ничего не знал о подготовке этого мероприятия.

Состоялось много встреч Пушкина с Ульбрихтом и Румпфом, на которых до мельчайших подробностей обсуждались различные конкретные мероприятия. Вечером накануне обмена Пушкин велел зайти к нему второму секретарю посольства Юрию Кандало-ву. Следующий диалог произошел в моем присутствии в кабинете посла.

Пушкин: «Добрый вечер. Сегодня ночью вы дежурите в посольстве?»

Кандалов: «Да, с 21 часа до 9 часов утра».

Пушкин: «У меня одна особая просьба. Пожалуйста, слушайте в течение ночи все передачи РИАС (Радио в Американском секторе Берлина). Если только сообщат что-нибудь необычное, сразу же разбудите меня!» — «И что это должно быть?» — «Как сказано, что-нибудь необычное, что-то, что может возбудить ваше любопытство».

Пушкин положил на стол как бы между прочим большой альбом, в котором были новые денежные купюры. Юрий Кандалов без видимого волнения немного полистал альбом. «Выглядят симпатично!» «А вот приемник, — сказал Пушкин, — Сателлит фирмы "Грундиг”, хороший аппарат…»

РИАС не сообщило в ту ночь ничего необычного. А в 6 часов утра во всех сберегательных кассах ГДР уже начался обмен денег. В 9 часов утра Кандалова сменили. Он поехал домой, чтобы выспаться. Кандалов был тогда, возможно, единственным человеком в ГДР, который не поменял сразу же свои несколько сотен марок. Пушкин был вынужден потом обратиться с запиской к министру финансов Вилли Румпфу с просьбой в порядке исключения задним числом поменять дежурившему сотруднику его деньги. Приблизительно через неделю восточногерманская сторона официально проинформировала Пушкина о том, что в результате этой акции на Западе было обесценено примерно четыре миллиарда восточных марок. По нашей доверительной информации, их было, по крайней мере, десять миллиардов. На мой взгляд, это был первый случай большого обмана со стороны немецких товарищей, глубоко разочаровавший всех посвященных с советской стороны.

В мае 1958 года в Берлин прибыла советская партийно-правительственная делегация. Ее возглавлял первый секретарь Московского горкома партии Устинов. Среди членов делегации был также Василий Иванович Чуйков, бывший председатель Советской контрольной комиссии в Германии. После того как мы поздоровались в аэропорту, Василий Иванович сказал, что надеется, что я постоянно буду его сопровождать во время этого пребывания в ГДР. «Это само собой разумеется, — ответил я, — и даже больше, посол Пушкин строго наказал мне не выпускать вас ни на минуту из поля зрения».

На мой вопрос, почему неизвестный региональный секретарь возглавляет делегацию, Чуйков сказал, что в советском руководстве есть мнение, что не следует напоминать народу ГДР об оккупации и выдвигать на передний план его персону. Несмотря на эту «дальновидность», люди приветствовали Чуйкова бурными аплодисментами. На Устинова население вообще никак не реагировало.

8 мая делегация была в Веймаре. При посещении мемориала в концентрационном лагере Бухенвальд к нам присоединился Луит-польд Штайдле, бургомистр города. Штайдле попал под Сталинградом в советский плен, и тогда его допрашивал Чуйков. В 1950-е годы они часто встречались: Чуйков как председатель СКК, Штайдле как министр здравоохранения ГДР. Во время осмотра мемориала Штайдле все время стоял рядом с Чуйковым и давал ему пояснения об особенностях мемориала. Неожиданно Василий Иванович поинтересовался, кому пришла в голову идея воздвигнуть мемориальный комплекс в четырех километрах от самого лагеря. Лишь немногие после посещения мемориала захотят забираться в гору, чтобы увидеть сам концентрационный лагерь. Штайдле ответил, что это решение было принято еще до его назначения в Веймар.

Затем мы пошли дальше. На зеленом сверкающем склоне горы Эттерсберг мы подошли к огромному каменному цилиндру со стенами примерно тридцатисантиметровой толщины. Его высота составляла около пяти метров, а в стенах находились пазы приблизительно трехметровой ширины, через которые была видна внутренняя сторона стен цилиндра. Из внутренних стен торчали вверх три огромных крюка. Из любопытства мы пролезли в паз. Чуйков поинтересовался: «Для чего эти большие крюки наверху?» «В дни больших праздников на них вешают венки из цветов», — объяснил Штайдле, у которого тут же отказал голос, потому что он увидел, что крюки были пусты. Было 8 мая — официальный праздник ГДР «Освобождение Германии от фашизма»…

У Чуйкова нервно задергалась правая щека — последствие контузии под Сталинградом, — и он прошептал мне громко и сердито: «Ефрейтор, сделай что-нибудь, чтобы он сегодня больше не попадался мне на глаза!»