Бронни Вэр - Пять откровений о жизни [litres]

Сидя на балконе рядом с Джоном, я и в нем видела хрупкого ребенка: маленького мальчика, который почему-то решил, что будет счастливее, самоутверждаясь за счет работы, чем путешествуя с женой. Теперь он стал глубоким стариком, но я совершенно отчетливо видела в нем невинного малыша. Он глубоко вздыхал, а по щекам его медленно катились слезы. Оставив его наедине со своими мыслями, я унесла в дом тарелки и прибралась на кухне. Вернувшись, я укрыла Джону колени пледом, поцеловала его в щеку, а затем снова села рядом.

– Если я что-то и понял о жизни, Бронни, то только одно. Не живи так, чтобы потом пожалеть, что слишком много работала. Я не знал, что мне придется об этом пожалеть, пока не оказался одной ногой в могиле. Но в глубине души я знал, что слишком много работаю, и не только по мнению Маргарет. Зря я волновался, что обо мне подумают другие, – теперь мне это совершенно все равно. И почему только я не смог сообразить этого раньше.

Покачав головой, Джон продолжил:

– Нет ничего плохого в том, чтобы любить свою работу и отдавать ей много сил и времени. Но в жизни есть еще столько всего кроме работы. Баланс, вот что важно – поддерживать правильный баланс.

– Я с вами согласна, Джон. Жизнь уже преподала мне несколько уроков на эту тему, но я продолжаю над ней работать, так что не волнуйтесь, – призналась я.

Он знал, что я имею в виду. Мы уже достаточно рассказали друг другу о себе, чтобы он меня понял. Вдруг Джон рассмеялся, и я попросила его поделиться шуткой.

– Ну, я сказал, что дам тебе только один совет – не работать слишком много. Но мне только что пришел в голову другой совет, не менее важный.

– Что за совет? – улыбнулась я.

Он посмотрел на меня с озорным блеском в глазах и произнес:

– Не вздумай выбросить то розовое платье!

Смеясь, Джон жестом предложил мне пододвинуть стул поближе. Я придвинулась к нему, тоже смеясь, и мы еще пару часов сидели рядом, глядя на гавань, кутаясь в пледы. Разговор то и дело прерывался долгими паузами, в которых не было никакой неловкости. Иногда Джон глубоко вздыхал. Я брала его за руку, и он в ответ пожимал мои пальцы.

Повернувшись ко мне с печальной улыбкой, он сказал:

– Если мне суждено оставить на земле что-то хорошее, кроме своей семьи, пусть это будут такие слова: не работай слишком много. Старайся сохранять баланс. Пусть работа не становится всей твоей жизнью.

Ласково ему улыбнувшись, я поднесла его руку к губам и поцеловала.

Через несколько дней Джон умер. Мне еще не раз предстояло услышать его совет от других пациентов. Но он сумел донести до меня эту мысль, и я никогда ее не забывала.

Прошло много времени с тех пор, как я присматривала за домом Рут в ожидании его продажи. Но ее семья рассказала обо мне своим знакомым, и вот уже другие люди стали регулярно предлагать мне пожить у них дома, приглядывая за хозяйством, пока сами они в отъезде. Переезжать каждые несколько недель или месяцев было нелегко, зато мне довелось пожить во многих прекрасных домах. Один из них даже стоял рядом с домом самого богатого человека во всей Австралии, так что жаловаться на условия мне определенно не приходилось.

Во многих домах были приходящие уборщики и садовники, а порой даже мойщики окон. Мне оставалось только жить в доме и наслаждаться им, как своим собственным. Это, разумеется, было совсем несложно. Мои клиенты часто оказывались не только обеспеченными, но и творческими людьми, и их дома были яркими, разноцветными и уютными.

Через владельца одного из этих домов я познакомилась с Перл. Ее дом был жизнерадостным, как и она сама – насколько это вообще возможно для умирающего человека. Мы сразу друг другу понравились. У Перл было три собаки, одна из которых обычно боялась незнакомых людей, но ко мне сразу забралась на колени – животные чувствуют тех, кто их любит. Симпатия этой маленькой черной собачки сразу помогла нам с Перл наладить контакт.

За несколько месяцев до этого, незадолго до шестидесятитрехлетия, Перл узнала о своей смертельной болезни. Она так любила свой дом и собак, что была твердо намерена умереть дома. Друзья Перл уже пообещали взять к себе всех троих собак, когда придет время, поэтому она не беспокоилась, что их разлучат. Она также с принятием относилась к своему приближавшемуся концу.

Многие из моих пациентов поначалу отвергали мысль о том, что скоро умрут. Перед тем как принять неизбежное, они проходили целую гамму эмоций. Другие пациенты, узнав о своей болезни, впадали в шок, потому что новость сообщалась им слишком неосторожно – небрежно, без глубокого понимания тяжести ситуации. Иногда такую неосторожность проявлял кто-то из родных, иногда врач. В таких случаях всегда необходима искренняя доброта.

Перл без возражений принимала мысль о том, что ее время пришло. Она рассказала мне, что ей было чуть проще смириться с болезнью, потому что она потеряла и мужа, и дочь более тридцати лет назад. Теперь она надеялась наконец увидеться с ними вновь.

Муж Перл погиб в результате несчастного случая на работе, хотя ей и не нравилось выражение «несчастный случай»: она считала, что случайностей не бывает. «Так было предназначено, – сказала она мне. – Мне это было невыносимо больно, но прожив еще тридцать лет, я поняла, что эта потеря помогла мне стать тем человеком, которым я стала, и помогать другим. Я никогда не стала бы собой, не пережив его уход».

Она философски относилась и к смерти дочери. Тоня умерла в возрасте всего восьми лет, от лейкемии, спустя меньше года после смерти своего отца. «Потерять ребенка действительно чудовищно. Родители не должны хоронить детей. И тем не менее это происходит ежедневно, по всему миру. Я лишь одна из многих таких матерей». Я слушала и восхищалась покоем, исходившим от Перл, когда она говорила о дочери. «Счастье, что она не слишком долго страдала. Я верю, что она пришла в мою жизнь, чтобы научить меня безусловной любви. С тех пор я способна дарить ее другим, даже если они мне не родственники. Милая Тоня, мой маленький ангел».

Воспоминания потеряли былую четкость в мыслях Перл, но сохранили прежнюю яркость в ее сердце. Она любила дочь так же сильно, как и раньше; любовь не умирает. После смерти Тони, рассказала Перл, ей было бесконечно тяжело, прошло немало лет, прежде чем она пришла в себя. Но она никогда не считала себя жертвой. Хотя Перл довелось узнать, как больно потерять ребенка, – и она не желала этого злейшему врагу, – ей также выпала радость иметь ребенка, а ведь это, заметила она, дается далеко не всем.

Мы согласились, что любые трудности несут в себе какой-то скрытый дар. «Люди годами притворяются жертвой ситуации, – сказала Перл. – Но кого они пытаются обмануть? Они обманывают лишь сами себя. Жизнь нам ничего не должна. Нам никто ничего не должен, кроме нас самих . Так что лучший способ прожить жизнь – это ценить ее дары и принять решение не быть жертвой».