Александр Петрович Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 1

Решаю преступить закон и взять самовольно. В интересах же общества, чтобы у молодёжи и в свободное от работы время не уставала биться живая мысль, чтобы тратилось оно на полезное дело, на творчество, а не на выпивки. Нет места пьянству там, где работает мысль. «Да и совсем неплохо будет, если ребята после тяжёлой, изнурительной работы, особенно для горожан, какой является сенокос, обмоются чистой, теплой водой» — успокаивала я себя. А совесть все — таки мучит: социалистическая же собственность и без разрешения…

Как бы то ни было, бочка уже на нашем дворе. Старая, ржавая, помятая, с дырой на боку.

И пошло дело…

Сколько выдумки, творчества, живой мысли вложили сыновья в сооружение душа! День ушёл на чистку, мытье, выколачивание из приобретенной бочки остатка содержимого, сора и грязи, на выравнивание отверстия на ее боку, прилаживание шланга к бочке и решетки с краном к нему.

На второй день бочку принялись устанавливать. Сначала поместили на плоской крыше предбанника. Испробовали — не получается: плохо нагревается вода.

«КПД мал», — сделали ребята вывод.

Тогда решили поднять бочку на самый конёк крыши бани, укрепить ее там и покрасить черной краской. Подняли, покрасили, испытали — замечательно действует душ! Сколько торжества и радости у «конструкторов» и у всех исполнителей задуманного! Без конца моются под душем, фотографируют его и себя под ним.

Затем потребовался прибор для определения расхода воды. Сконструировали и его. Задумали было сконструировать приспособление для определения температуры воды без термометра и не влезая на крышу, но не успели: начался сенокос.

Как же пригодился душ во время сенокоса! Приходили дети усталые, потные и по очереди — под душ. Вымылся, освежился — и усталость прошла. Опять бодры, веселы, жизнерадостны. И не надо никакого спиртного «выпить с устатку», как это вошло сейчас в моду.

Нет, не мучило меня потом раскаяние, что разрешила взять бочку. На все время пребывание детей обеспечена была работа мысли и здоровый отдых. Приятно было читать позднее в Колином письме, присланном нам, после его возвращения домой:

«Лично я чувствую после сенокоса и отдыха (активного) дома громадный прилив сил и свежести».

Вот так бы в каждой семье проводили свой отпуск дети. Какая бы большая польза была для общества! Не за столом с бутылкой спиртного, а за живым, полезным делом, требующего работы мысли! Думаю, надолго запомнят сыновья эту встречу в родном гнезде. Им есть что вспомнить о нем.

Но вот сено убрано, отпуска кончаются, и дети начинают разъезжаться. Уехал Володя сдавать экзамен, отбыли Коля и Толя на свои места, отправился Саша на место своего назначения. Остался Серёжа один и…загрустил. Стал собираться, было, на охоту, но я решительно воспротивилась.

— Как ты пойдешь на охоту, когда у тебя нет охотничьего билета, да и сезон охоты еще не начался.

— Кто узнает, что я пошел в лес?

— А своя совесть у тебя есть или нет? Что если все вот так будут охотиться?

— Совесть, совесть, разве не ходят другие? — упорствовал сын.

— Ну, что ты ссылаешь на других? Ты сам должен понимать, что не зря все эти запреты на охоту. Посмотри, как мало осталось дичи. Так можно совсем ее уничтожить. Беречь же ее надо. Должен понимать ты это, да и законы наши требуют бережных отношений к природе, — убеждала я строптивого сына!

— Что это закон ты вспомнила? Когда бочку тащили, почему-то никаких законов не вспомнила. Что если все вот так потащат? — иронизируя мои слова, ответил Сергей.

Ну вот, так и знала, что дети сразу обратят внимание на нарушение закона со стороны такой законницы — матери. Надо как-то оправдать свое поведение.

— Вот и хорошо будет, если каждый станет думать, как использовать утиль для хороших целей, а не оставлять его бесполезно лежать, — парировала я.

«А ведь это и верно», — невольно думаю про себя.

Мужу посоветовала немедля, занять Серёжу домашними делами, чтобы не оставалось времени для скуки.

Так он и сделал.

Сын с охоткой взялся с отцом за работу. Вместе они срубили и запустили 1,5 м. сруба в колодец, заменяя старый, сменили забор, поставили столбы для укрепления навеса, распилили и сложили привезенную машину горбыля на дрова.

По примеру своих братьев решил оставить и Серёжа след своей мысли, своей выдумки: переоборудовал по-своему умывальник — автомат, прибил мыльницу своего устройства, приладил к забору полочку своего изобретения складывать овощи, снятые с огорода.

И я еще раз подумала: «Как же важно создать условия не для беспрепятственного доступа к спиртным напиткам и их распитию, когда исключается работа мысли для полезного дела и рождаются дурные поступки, а для живого, творческого дела, на которое только человек и способен, причём, каждый человек, сознание которого не омрачено наркотическим опьянением, дела, возвышающего человека, рождающего к нему уважение и признательность».

Но вот пришло время уезжать и Сергею. Решил взять с собой отца. Я — то уже много раз у него побывала.

— Познакомлю его с моим начальством. Пусть узнает, как я работаю, — делится со мной своими планами сын.

На помощь мне в отсутствие отца для выполнения хозяйственных дел остался Саша, вернувшийся домой, пока проверялись его анкетные данные и оформлялся прием на работу.

Володя неплохо сдал экзамены в Университет, если учесть, что 2 года уже работал и не учился ни на каких подготовительных курсах (биология — 5, химия — 4, математика и русский язык — 3), но не прошел по конкурсу и снова уехал работать в заповедник. Большого огорчения от того, что не поступил, не испытал. Страшила его мысль целых 5 лет провести в городе с его шумом и суетой, влекла работа с птицами, скучал по лесной тишине и покою.

Ну что же, пусть работает в заповеднике. Беспокоит только мысль о его очень скромной зарплате, хотя самого его, похоже, это ничуточки не волнует. А разве не я сама учила работать не только за деньги? Разве не я учила искать себе работу по призванию без всяких материальных расчетов? Вот и получай.

Но как же все-таки будет у Володи дальше? Не знаю. Знаю только, что трудолюбие, увлечение своим делом, уважение к людям со стороны сына и уважение людей к нему не принесут дурных всходов и всегда помогут найти свое место в жизни.

Отбыли сыновья, кончилось лето. Снова мы остались одни коротать долгие зимние вечера, снова ждать писем от своих детей, радоваться их успехам, вместе с ними переживать их неудачи, жить их жизнью. Своей у нас, во всяком случаем у меня, уже больше не будет. Сейчас это уже не страшит и не мучит, просто наводит тихую грусть.

Никогда еще я не встречала Новый год с таким подъемом, как ныне. Это событие в моей жизни самого конца 1979 года оказало на меня такое благодатное воздействие, что вселило новый заряд бодрости и подъема духа.