Александр Петрович Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга 1

Что же такого произошло? А вот что.

Как раз накануне Нового года получила от сына Алеши письмо с поздравительной открыткой. Предназначалось оно ко дню моего рождения, но по неизвестной причине пришло на неделю позднее, дней за 5 до начала 1980 года.

Алеша писал:

«Дорогая мама! Поздравляю тебя со знаменательной датой, с шестидесятилетием! Ты прожила нелегкую жизнь, и мы (я) благодарны за то, что мы есть на свете — молодые, здоровые. Все лучшие свои годы ты отдала нам, своим детям — спасибо тебе, мама! Желаю мама, тебе еще многих, многих лет жизни и отличного здоровья! Твой сын Алеша».

Ох, как я была рада признанию того, что вся моя жизнь отдана им, моим детям! И это действительно так. Даже та борьба, которую мне постоянно приходилось вести со злом, с застарелыми нравственными устоями за торжество нашей, коммунистической морали была для них, моих детей. Только она сливалась с борьбой для всех детей во имя лучшего будущего.

Такие добрые слова, какие сказал мне Алеша, обычно дети говорят в адрес своих матерей после их смерти, а они нужны нам живым, очень нужны! Алеша сказал мне их живой. Спасибо тебе, сынок, за них! Это тем более радостно, что сказал их сын, с которым мы не так уж редко спорим по идеологическим вопросам.

«Зачем нам коммунизм? Нам и без него хорошо живется», — утверждает он в спорах со мной. У меня эти слова вызывают бурный протест и осуждение.

И еще радостней я восприняла и другое событие уже самого конца 1979 года.

31-го декабря были доставлены нам свежие газеты, и в «Правде» от 29 декабря под рубрикой «Партийная жизнь» и под общим заголовком «Быть зорким в двойне», напечатанным крупными буквами, что свидетельствовало о важности поднятой темы, вижу свою корреспонденцию под заголовком «По строгому счету». Вижу свою подпись под ней и глазам не верю: неужели опубликовали.

Еще в начале октября в «Правде» я прочитала письмо инженера Л. Казанцева из Бурятии под заголовком «Неужели лучше зажмурится?» В письме тов. Казанцев рассказывал о гонениях не него за прямоту, честность и принципиальность. В конце публикации «Правда» обращалась к читателям с просьбой дать оценку позиции автора в конфликте, поделится мнением о поднятой проблеме отношений коммунистов к недостаткам. Указывалось, что проблема эта приобретает еще большее значение в свете решений Ноябрьского (1979 г.) Пленума ЦК КПСС.

Прочитала я письмо Л. Казанцева и вспомнила о гонениях на меня за тоже самое. Только в моем деле вопрос касался больше морали, идеологической стороны.

Вопрос, поставленный в заголовок письма Казанцева «Неужели лучше зажмуриться?» снова задел мою душу и вызвал протест.

«Зажмуриться? Нет!» — ответила я на него и под таким заголовком решила послать отклик.

В нем, я писала, что пришлось на себе испытать то, что испытывал Л.Казанцев.

«Не стану писать обо всех моих злоключениях, скажу только, что в борьбе мне пришлось дойти до ЦК нашей партии, и только там я нашла понимание и поддержку», — писала я в «Правду». Писала и о том, что очень дорого обходиться такая борьба.

«Мне 59 лет, а я уже, считай, инвалид с вконец растоптанным здоровьем», — писала в своей статье. — Но значит ли это, что надо зажмуриться?» Ни в коем случае! — убеждала я.

Писала о том, что, не смотря ни на что, чувствую большое моральное удовлетворение от того, что была впереди в борьбе за справедливость, что не пряталась за чужие спины. И еще писала, что надо построже спрашивать за гонения в ответ на критику, что критика дорого обходиться не только морально, но порой и материально тому, кто осмеивается решиться на нее, особенно если критика касается руководителя.

Отклик был написан всего на полуторных тетрадных страничках крупным подчерком (чтобы разобрали каждое слово).

И вот, читаю среди других опубликованных пяти откликов на письмо Л.Казанцева и свой. Но что это? Все вроде правильно, все мысли мои, и со всем написанным я полностью согласна. Только я не так писала и гораздо меньше, а кое — чего совсем не писала. Удивительно: обычно сокращают корреспонденцию, а тут расширяют чуть не в 2 раза! Развивают мои мысли.

Откуда же они узнали, что я могу, именно я, так резко потребовать принятия мер к этому Хунзанову, о котором писал инженер Казанцев в своем письме, чтобы вложить именно в мои уста слова последнего абзаца? В моем письме их совсем не было. Однако, я действительно за то, чтобы решительно очищать ряды нашей партии от таких людей, как Хунзанов. Почему же мне приписали требование исключить его из партии? Может быть, учли мои письма в «Правду», написанные ранее, но не опубликованные, может быть в ЦК справлялись о сути моего конфликта с Райкомом партии, может быть, но что гадать? — как бы то ни было, статья опубликована и излагает мои мысли, под которыми стоит мое имя. Этот факт явился для меня огромной моральной поддержкой. Будто силу великую вдохнули в меня. Шутка ли: мне предоставили такую высокую трибуну!

— Мама, тебе трибуна нужна, — как — то сказал один из моих сыновей, выслушав мои горячие слова веры победы коммунизма и доказательства тому.

— А вы, разве не моя трибуна? Вы ведь тоже строители коммунизма и должны ясно видеть преимущества этого строя и пути достижения его, — ответила тогда я сыну.

И вот мне предоставляют такую трибуну!

Как никогда почувствовала, что уходить из жизни мне еще рано, уходить сейчас, когда наступает время того, за что боролись и отдали свои жизни и Маркс, и Энгельс, и Ленин. О, я еще могу продолжить борьбу за их идеал, ставший моим, я еще послужу делу нашей партии во имя счастья наших детей. Опубликование моей статьи подтвердило это.

Наступает время торжества наших идеалов и крушение взглядов не только таких, как Хунзанов, но и таких, как наши Галимов З.З., Дубовцев М.А. и им подобных, которые служение делу партии сводили к бездумному исполнению инструкции и распоряжений, отпущенных свыше; людей, способных загубить любую инициативу, любую живую мысль, любое живое дело.

Как они начинают неуютно чувствовать себя сейчас! И чем дальше, тем больше.

Вспоминаю недавний разговор с Лепихиной Т.А. о прошедшем закрытом партсобрании, на котором был сделан мною доклад на тему: «Нравственный облик коммуниста». Говорила я, как всегда, своими словами, поближе к жизни нашей парторганизации и нашего коллектива, ссылаясь при этом на газетные статьи и брошюры.

Все выступающие доклад похвалили. Обсуждение его прошло по — деловому и очень активно.

— Мы, как в зеркале, посмотрели на себя, — сказал в своем выступлении А.И. Гребёнкин, которого в докладе я упрекнула за вечную дрему на собрании. Не поддался А.И. и на провокацию Галимова З.З., подзуживающего его во время выступления.