Дмитрий Медведев - Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Милая шутка в стиле джентльменов, известных своей склонностью к броским, парадоксальным и смешным высказываниям. Но в действительности это выдумка. В 1949 году один из авторов по фамилии Тэтхэм решил вставить забавный диалог в свою книгу и обратился за разрешением к Шоу. Драматург ответил, что названная цитата не только «глупая ложь, но и политический ярлык, который может быть мне вреден». Тогда Тэтхэм обратился ко второй стороне и получил от секретаря Элизабет Джиллиатт следующий ответ: «Мистер Черчилль полагает, что мистер Бернард Шоу совершенно прав, охарактеризовав этот эпизод „глупой ложью“» [1531] См.: Chenoweth E.L. All the Worlds a Stage: Churchill and the Theatre // Finest Hour. № 152. P. 41. .

Дыма без огня не бывает, но представлять Черчилля и Шоу антагонистами — значит упрощать их яркие отношения.

История их общения носила довольно длительный характер. Несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте, Черчилль познакомился с драматургом относительно рано. Благодарить за это знакомство он должен был свою мать, которая поддерживала близкие отношения со многими выдающимися писателями. Шоу написал статью «Еще несколько слов о Верди», которая вышла в марте 1901 года в издаваемом леди Рандольф журнале «Англосаксонское обозрение».

Кстати, весьма интересный очерк, в котором Шоу, большой поклонник Рихарда Вагнера, постоянно сравнивает итальянского композитора с гением из Байройта и приходит к выводу, что последний оказал весьма скромное влияние даже на так называемые вагнеровские моменты в операх Верди [1532] Cm.: Shaw G.B. A Word More about Verdi // The Anglo-Saxon Review. Vol. 8. P. 221–229. . Мать Черчилля тоже была большой поклонницей создателя «Кольца» и, напротив, считала, что он сильно повлиял на творчество Верди. В качестве аргумента она приводила оркестровку «Фальстафа», резко отличающуюся от остальных опер итальянца [1533] Cm.: Cornwallis-West G. The Reminiscences of Lady Randolph Churchill. P. 381. . Сравнение двух музыкальных гениев послужило хорошим поводом для интеллектуальной дискуссии.

Общение Дженни с известным драматургом не отличалось ровностью, имели место и упражнения в остроумии. Однажды леди Рандольф пригласила Шоу на ланч, а в ответ получила следующую телеграмму: «Разумеется, нет; чем я вызвал подобную атаку на мои хорошо известные привычки?» Дженни не растерялась и тут же парировала: «Ничего не знаю о ваших привычках; надеюсь, они не столь дурны, как ваши манеры» [1534] Cm.: Ibid. .

Что касается ее сына, то впервые он косвенно пересекся со знаменитым ирландцем в далеком 1897 году. Молодой субалтерн подготовил статью (она так и не будет опубликована), в которой подверг «яростной критике» один из очерков Шоу, написанный в «духе унижения и издевательства над британской армией по поводу какой-то небольшой войны». Личная встреча двух будущих лауреатов Нобелевской премии по литературе состоялась спустя несколько лет. Черчилля «привлекла яркая и веселая манера» Шоу вести диалог. Но больше всего его поразил тот факт, что известный драматург был вегетарианцем и не потреблял алкоголь. Желая поддеть его, молодой политик спросил: «А что, вы действительно никогда не пьете вина?» Шоу уверенно вернул смоченную в иронии стрелу обратно: «Нет, я достаточно крепок, чтобы оставаться в порядке и так» [1535] См.: Черчилль У.С. Джордж Бернард Шоу / Мои великие современники. С. 41. .

Следующая беседа, которая не оставила Черчилля равнодушным, случилась в Манчестере в октябре 1906 года. Драматург произвел на него впечатление «вулкана — много шума, дыма, клубы горячего пара, неожиданно ослепительные вспышки молний, потоки кипящей лавы, тучи пепла, разлетающиеся во все стороны». «Впрочем, — добавлял Черчилль, — посреди всего этого разгула стихии, под пепельным слоем сумасбродства и чепухи то тут, то там сверкают крупинки чистого золота, выплавленного в обжигающем пламене истины» [1536] См.: выступление в Фри-трейд-холле, Манчестер от 22 октября 1906 года. Черчилль У.С. (ред.). Указ. соч. С. 57. .

Отношение Черчилля к Шоу в какой-то мере схоже с отношением к Герберту Уэллсу: уважение к Уэллсу-писателю и неприятие Уэллса-политика. Черчилль не мог не признать огромного литературного таланта Шоу, но расходился с ним по политическим вопросам. Приверженность автора «Пигмалиона» к социализму, казалось, делала диалог между ними невозможным. Но в том и проявляется истинный масштаб личностей, что даже идеологические разногласия неспособны заглушить взаимное уважение друг к другу, а также не в состоянии помешать взаимному, порой колкому и сатиричному, порой резкому и непримиримому, но всегда привлекательному и плодотворному общению.

Встречи Черчилля и Шоу продолжились. Они имели много «приятных и запоминающихся бесед». В 1928 году Шоу даже подарил политику экземпляр своего произведения «Путь умной женщины к социализму». При этом он лукаво заметил, что подобный подарок — «самое надежное средство помешать вам прочесть эту книгу». Черчилль, разумеется, книгу прочтет и даже приобретет еще один экземпляр — сыну, а свой отдаст по назначению: «умной женщине» — своей супруге. Что же до ее автора, то о нем он будет впоследствии говорить, как о «ярком, умном, горячем и понимающем человеке, своего рода Санта Клаусе, танцующем в круге солнечных блесток» [1537] См.: Черчилль У.С. Указ. соч. С. 41; Churchill WS. George Bernard Shaw/ Great Contemporaries. P. 47–48; письмо Уинстона Спенсера Черчилля Джорджу Бернарду Шоу от 2 сентября 1928 года. Documents. Vol. 11. Р. 1331–1332. .

Не только Черчилль читал книги Шоу, но и Шоу читал произведения Черчилля и с радостью высказывал ему свое мнение о прочитанном. В архиве политика сохранилось письмо, которое ирландец написал во время морского путешествия в Новую Зеландию после прочтения первого тома «Мальборо». Книга ему понравилась. И она наверняка понравилась бы ему больше, если бы Черчилль умерил свой пыл в сведении счетов с Маколеем. При этом сам Шоу, хотя и отметил эту слабость, счел необходимым высказать свое мнение о викторианском историке. Главным недостатком Маколея он считал то, что, признавая таланты и достижения своих героев, Маколей не умел распознавать гениальность. «Я не хочу сказать, что он не понимал ее: никто не в состоянии понять гениальность, но некоторые авторы способны ее распознать».

Постепенно Шоу перевел тему Маколея в политическую плоскость, считая, что в книге, уже с опорой на Маколея и традиции вигов, показано формирование партийной системы, которая, по его мнению, в итоге «разрушила парламент, как революция разрушила монархию». Прошелся он и по Людовику XIV, который косвенно способствовал «насаждению» партийной системы, чем «подготовил путь для фашизма и большевизма, как и для Французской революции». «Все это ясно для меня, — заявил Шоу, — поскольку я прочел Карла Маркса за четырнадцать лет до того, как это сделал Ленин, и тем самым вывел Маколея из моей крови навсегда». А Черчилль этого сделать не смог. Получив «классовое образование», он «проглотил яд без антидота». Поэтому Шоу советовал во втором томе ближе подвести описание к «современной волнующей действительности», а также собственной борьбе автора с политической системой, которая проявилась в двойной смене партийной принадлежности. «Подумайте об этом. Более масштабная книга, чем ваш первый маколеевский том, вполне достижима», — убеждал Шоу. Свое обращение он закончил просьбой «простить, что вмешался», но «Мальборо» «настолько меня заинтересовал, что я просто не смог успокоиться» [1538] См.: Письмо от 8 мая 1934 года. Ibid. Vol. 12. Р. 784–786. .