Дмитрий Медведев - Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Черчилля потрясло случившееся. Содержащиеся в газетах подробности о достойном поведении многих в момент трагедии заставляли его испытывать гордость за человеческую природу. «Эта история великолепна, — писал он из Лондона своей супруге, которая в этот момент восстанавливала силы в Париже после выкидыша. — Строгое соблюдение великих традиций в отношении женщин и детей не вызывает ничего, кроме уважения к нашей цивилизации» [1547] Письмо от 18 апреля 1912 года. Цит. по: Soames М. Winston and Clementine. P. 64. . Спустя два дня Черчилль вновь возвращается к этой теме: «Эпизод с „Титаником“ восхитил меня. Он демонстрирует, что, несмотря на все непостоянство и искусственность нашей современной жизни, в глубине наша цивилизация отличается человечностью. Насколько иначе была бы решена эта проблема в императорском Риме или Древней Греции» [1548] Письмо от 20 апреля 1912 года. Цит. по: Ibid. Р. 65. .

Последнее добавление особенно важно для понимания мировоззрения британского политика, считавшего, что именно традиции и устои отличают его страну от империй прошлого, которые, как замечает профессор М. Вайдхорн, «не только не смогли бы построить такой корабль, как „Титаник“, но и не смогли бы его с достоинством потерять» [1549] См.: Weidhorn М. A Harmony of Interests: Explorations in the Mind of Sir Winston Churchill. P. 54. .

Для нашего исследования этот эпизод интересен и романтичной сентиментальностью Черчилля. Именно той сентиментальностью, которая была чужда автору «Пигмалиона». В то время как пресса с восторгом писала о благородстве и проявленном героизме, Шоу отправил в Daily News and Leader письмо, в котором упрекал журналистов за «оргию романтической лжи». По его мнению, поведение команды и пассажиров было каким угодным, но только не героическим. Шоу предлагал умерить пыл «сентиментальных идиотов со срывающимися голосами» [1550] См.: Kapp, Дж. Д. Жизнь сэра Артура Конан Дойла: Человек, который был Шерлоком Холмсом. С. 313, 314. . Такова была реакция двух умных, в чем-то похожих, но во многом отличных друг от друга людей своего времени.

Еще одно замечание Черчилля относительно личности Шоу заслуживает отдельного внимания, поскольку произнесено человеком, не только дважды менявшим партийную принадлежность, но и нередко осуждаемым современниками за беспринципность и оппортунизм. Признавая, что Шоу «оригинальный, глубокий и увлекательный мыслитель», Черчилль приходит к выводу, что в действительности драматург «противоречив и оперирует мыслью так, как она пришла ему на ум, не задумываясь над тем, как она соотносится с его более ранними высказываниями или какое влияние она оказывает на мнение других людей» [1551] См.: Черчилль У.С. Указ. соч. С. 47. . И хотя он не считает, что Шоу в «душе неискренен», а в «поведении — непоследователен», это высказывание очень важно для Черчилля и знаменует собой критику идейного релятивизма, противником которого он оставался всегда, несмотря на свои частые зигзаги и перемены.

Сделанный в очерке про Шоу выпад в сторону идейного релятивизма находит свое развитие и в других эссе, где Черчилль приводит антитезу драматургу, а также демонстрирует синтез. Для антитезы он выбрал Ф. Э. Смита, в личности которого прожектором высвечивает два важных качества: последовательность и настойчивость. «В любом деле — общественном или личном, — если вы виделись с ним в понедельник, среду или пятницу, вы находили его таким же. Никакие превратности судьбы не могли удержать его от продвижения вперед с новыми силами. Противоположный тип характера так часто встречается у друзей и союзников, что я выделяю эти черты, как замечательные качества» [1552] Черчилль У.С. Первый граф Биркенхед I Мои великие современники. С. 148–149. .

После столь категоричного заявления кажется, что все встало на свои места. Автор открыто заявил о своей точке зрения, четко проведя демаркационную линию между тем, что хорошо и плохо. Но Черчиллю этого мало. Он слишком глубоко знал жизнь, чтобы останавливаться на границе, протяженность которой в природе гораздо меньше, чем принято считать. Он идет дальше, выводя свои рассуждения на новый уровень — синтеза. На этот раз он делится мнением об экс-премьере Герберте Генри Асквите.

Выбор фигуры Асквита оказался более чем удачен. Образованный, умный, уверенный в себе; его «принципы в зрелые годы были отчеканены в бронзе»; он всегда «прекрасно знал, какого мнения ему следует придерживаться». Казалось бы, вот он, идеал, — человек, который знает, чего хочет, который обо всем формирует собственное мнение и остается верным ему до конца. Но в понимании Черчилля это не лучшие качества, а в определенной степени даже — недостатки. Особенно когда речь идет о невольном «легком презрении» Асквита и подобных ему к «аргументам, личностям и событиям, которые не укладываются в их принципы глубочайших знаний и рассуждений». Жизнь не прощает подобного интеллектуального зазнайства и порождаемого им стремления к постоянству. Она, как правило, наказывает нежелание меняться и продиктованное этим нежеланием ощущение ментального превосходства. «Мир, природа, люди не двигаются, как машины, — вновь срывая маску, напрямую говорит Черчилль со своими читателями. — В живом мире нет резких граней, все округлено. Природа не проводит контрастных линий, они всегда смазаны. Условия так переменчивы, различные жизненные происшествия так неожиданны, а жизненный опыт — так противоречив, что гибкость суждений, умение занять немного более скромную позицию по отношению к внешним обстоятельствам составляют важную часть экипировки» любого человека, стремящегося добиться успеха [1553] См.: Черчилль У.С. Герберт Генри Асквит I Мои великие современники. С. 114. .

Рассмотрев характерные особенности мышления Черчилля, вернемся в политическую часть его ойкумены. Еще один мировоззренческий пласт, который открывается в «Великих современниках», — это отношение к монархии. Наряду с упоминаемым выше очерком о Георге V, в сборнике содержатся эссе о двух иностранных суверенах. Начнем анализ с посвященного последнему кайзеру Германской империи и королю Пруссии Фридриху Вильгельму Виктору Альберту Прусскому, больше известному, как Вильгельм II.

Не считая присутствия на торжественной церемонии по поводу приезда Вильгельма II в Лондон в правление королевы Виктории, Черчилль лично встречался с главой Второго рейха дважды. Обе эти встречи произошли в Германии до начала Первой мировой войны. Первая — в Силезии (Бреслау) в 1906 году, на ежегодных маневрах германской армии. Вторая (небольшой формальный разговор) — спустя три года в Баварии (Вюрцбург), тоже на армейских маневрах. Свои воспоминания об этих эпизодах Черчилль напишет после завершения войны, в 1924 году [1554] См.: Churchill WS. The German Splendour / Thoughts and Adventures. P. 82–83. .